Страна на трех кокаинах

Хочется вспомнить одну статью 2016 года. Конечно, исключительно в связи с разворачивающимся нынче кокаиновым скандалом. Поначалу-то врали, будто кокаин из Уругвая, потом, конечно, вспомнили про колумбийскую мафию… А вот то, что Венесуэла, с которой так нежно и трепетно дружили наши славные лидеры от наркотрафика, издавна называлась "страной трех кокаинов"… так и забыли!

Слухи о гуманитарной катастрофе в Венесуэле несколько преувеличены. А возможно и нет, смотря что под ней понимать, тем более во втором десятилетии ХХI века. Очевидцу ситуация напоминает времена, предшествовавшие распаду СССР. Голода нет, однако есть дефицит продуктов и других товаров по государственным ценам. По рыночным все купить можно (как у кооператоров в конце 1980-х), но за безумные деньги (зарплата профессора химии в Университете в Каракасе — 40 тыс. боливаров, или $45, масса людей получает минимум в $20, а цены на все такие же, как сегодня в Москве, если не выше). В итоге небогатым людям приходится стоять в очередях по несколько часов просто в надежде, что в магазины что-то завезут (часто они даже не знают, за чем именно стоят). Нередко такие очереди перерастают в бунты ("Ъ" уже подробно описывал их, см. "Анатомия бунта").

"Мне 25 лет, я живу в стране с рождения и не помню никакой другой власти, кроме социалистической и революционной,— говорит стоящий в очереди студент Хуан Карлос Верастегуй.— Ненормально жить в богатой нефтью стране и стоять в очереди пять-шесть часов даже без гарантии купить какой-то еды. Мадуро и его режим — просто издевательство над людьми".

Налицо оскудение и вынужденное выживание на "минималке". Многие отказываются от мяса. Сейчас в Венесуэле сезон манго. Народ стал называть эти фрукты бифштексами, намекая, что на настоящее мясо денег нет. Но если без мяса обойтись можно, то без лекарств — далеко не всегда. Смерть от нехватки медикаментов в госпиталях стала явлением, как ни страшно звучит, обыденным, равно как и рост младенческой смертности.

Из-за перебоев с товарами останавливаются производства. В некогда процветавшей немецкой колонии Товар под Каракасом закрыли знаменитую пивоварню — нет ячменя. Впрочем, перебои с пивом по всей стране — не хватает жести на крышки. Нет даже наличных денег — за обналичкой (по $3-15 в день) в банки выстраиваются огромные очереди (причина — изощренная коррупция на производстве дензнаков; см. материал "Деньги и отвращение к ним в Каракасе").

Когда в стране дефицит и гиперинфляция, запас туалетной бумаги — настоящий капитал Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ

Электричество тоже подается с большими перебоями. На ГЭС Гури вырабатывается около 75% всей электроэнергии, засуха привела к серьезному падению уровня воды. Президент Мадуро утверждает, что все дело в погодной аномалии Эль-Ниньо.

Но это — плоды социализма. Энергокризисов до Чавеса не было. Зато при нем были — например, в 2010-м. При Чавесе основная энергокомпания, Electricidad de Caracas, была национализирована, на электричество установили заниженные цены. В итоге потребление резко подскочило (в Колумбии оно, в расчете на душу населения, в три раза ниже): почти бесплатный ресурс незачем экономить. Построенное Чавесом на нефтедоллары социальное жилье для люмпенов "Gran Mision Vivienda" вообще не оснащалось электросчетчиками — зачем? Зато снабжалось массой электроприборов в рамках другой социальной программы — "Mi Casa Bien Equipada". Одновременно в развитие Гури чависты, как пишет местная пресса, вложили $38 млрд, однако на выходе — привычный ноль. Все разворовано. Вот и приходится винить засуху. У венесуэльцев, впрочем, хватает природного оптимизма даже на это отвечать известной шуткой: "Что будет с Сахарой, если туда придут социалисты? Нехватка песка!"

Все проблемы 2016-го не новы. Еще до падения цен на нефть страна вступила в масштабный кризис. Дефицит бюджета был выше 10% ВВП, а инфляция достигала 50% в год — уже тогда "боливарианский социализм XXI века" давал сбои.

Экономическая суть этого социализма довольно проста. Это нерыночная система с регулируемыми ценами на базовые товары (товары по precio justo — "справедливой цене", как правило, в несколько раз ниже рыночной). C регулируемыми курсами национальной валюты, боливара (основных курсов два: DIPRO — VEF10/$ и куда более низкий SIMADI — VEF549,4/$; по ним валюту имеют право покупать те же импортеры товаров по precio justo, рыночный курс — около VEF1000/$). С различными программами в пользу бедных (примеры см. выше). С экспроприацией частного бизнеса в пользу государства (иски к Венесуэле по всем экспроприациям за время правления Чавеса и Мадуро достигли $17 млрд).

Увы, чавизм не работает. Если установить заниженные цены, неважно на что — электричество, мясо или доллар, вы получите их дефицит — это азы экономики. Кроме того, товары по заниженным ценам дестимулируют производство — не создаются рабочие места в промышленности и сельском хозяйстве, все импортируется. Товары по precio justo перепродаются по рыночным ценам. Создаются предпосылки для коррупции — чиновник, имеющий доступ к дешевому рису или доллару, может стать миллионером, просто перепродавая их по ценам рынка. Экспроприированные земли и компании под чавистским руководством работают из рук вон плохо.

Чавизм при этом дорог — бюджетный дефицит в Венесуэле с 2009 года постоянно двузначный (субсидии оцениваются экономистами BofA Merrill Lynch в 10% ВВП). Бюджетная дыра затыкается просто — эмиссией, каковая раскручивает инфляцию.

Основы чавизма — не что-то уникальное для Латинской Америки и для Венесуэлы в частности. Это стандартный латиноамериканский популизм, правда, в довольно радикальном воплощении. Американские экономисты Рудигер Дорнбуш и Себастьян Эдвардс в книге "Макроэкономика популизма в Латинской Америке" определяют его так: "Политика, акцентированная на перераспределении ресурсов при невнимании к инфляционным и фискальным рискам, а также недооценивающая реакцию экономики на нерыночные меры правительства". Последствия такой политики испытали в свое время практически все страны региона. Сама Венесуэла, как отмечает каракасский экономист Анабелла Абади, экспериментировала с регулированием цен аж с 1939 года. "Новизна" чавизма в радикализме и в том, что ко второму десятилетию XXI века Венесуэла осталась чуть ли не единственным в мире заповедником экономического абсурда.

Половина населения пятимиллионного Каракаса живет в баррио — трущобных районах Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ

Социалистические эксперименты вряд ли были бы жизнеспособны без денег, идущих на финансирование фантастически неэффективной и коррумпированной экономики. Источник средств — основное природное богатство страны, нефть (95% экспортной выручки). Или coca negra, "черный кокаин", как ее здесь называют. К популизму Чавеса—Мадуро добавились симптомы "голландской болезни": снижение конкурентоспособности секторов экономики, не связанных с добычей сырья.

При падении цен на нефть вдвое с конца 2014 года все проблемы резко обострились. Доходы от экспорта упали с $74 млрд в 2014-м до $37 млрд в 2015 году. Инфляция с привычных 30-50% скакнула в 2015-м к 150-170%. Импорт сдулся, но не столь существенно — с $51 млрд до $39 млрд. В самих цифрах ничего страшного нет, похожий по масштабу спад пережили многие нефтедобывающее страны, но в Венесуэле дефицит товаров по "справедливым" ценам стал запредельным — не хватает лекарств, риса, муки, мыла, сахара, даже туалетной бумаги.

"Искажения обменного курса и цен создали экономику арбитража, в которой слишком много претендентов на сократившийся поток нефтедолларов,— объясняет главный экономист Torino Capital Франсиско Родригес.— Это породило парадоксальную ситуацию: страна с импортом на $51 млрд в 2014 году и $39 млрд в 2015-м ($1660 и $1200 на душу населения соответственно) испытывает дефицит базовых товаров, которых достаточно и в более бедных государствах".

Парадокс объясним — закупаемые чиновниками товары массово переправляются в соседнюю Колумбию, где перепродаются по нормальным рыночным ценам (по оценкам источников "Денег", до 80% всех товаров в приграничных с Венесуэлой регионах — контрабандные товары по "справедливым" ценам). Либо контейнеровозы с продовольствием разгружаются где-нибудь в Панаме, просто не доплывая до Венесуэлы. Либо закупается заведомо некондиционный товар по бросовым ценам, а выделенные на его покупку деньги разворовываются.

Боливарианский эквивалент $100 без труда помещается в небольшой хозяйственной сумке Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ

Импорт, впрочем, продолжает снижаться. Нефтяных доходов стало меньше, а по долгам Венесуэле расплачиваться нужно. "Выручка от экспорта нефти при текущих ценах составляет около $3 млрд, чистая выручка, за исключением расходов, ниже — $1,5-1,8 млрд,— отмечает стратег Knossos Assets Fund Даниэль Урданета Зубалевич.— При этом среднемесячные траты на выплату по долгам — $0,75 млрд". Посчитать объем долга к ВВП — нетривиальная задача, неизвестно, по какому курсу его считать (по рыночному Урданета Зубалевич оценивает в 200% ВВП).

Почему Венесуэла просто не объявит дефолт ввиду критической ситуации внутри страны? "На данном этапе это невыгодно,— говорит собеседник "Денег".— У нефтяной компании Венесуэлы, PDVSA, достаточно активов за рубежом, в частности в США. В случае дефолта они будут арестованы, а сам кэшфлоу PDVSA сильно пострадает — компании будет крайне тяжело продать нефть. Кроме того, в бондах PDVSA и гособлигациях достаточно денег болигархов (бизнесмены, сделавшие деньги на дружеских связях с чавистами.— "Деньги")". Впрочем, баланс может измениться, если цена на нефть опустится к $30/бар. В этом случае дефолт будет практически неизбежен.

Кстати, венесуэльская нефть торгуется сейчас с огромным дисконтом к WTI (сравнивать надо именно с этим сортом). В мае он доходил до 25% (тогда как в 2011-2013 годах была премия к WTI).

"Причин несколько,— говорит Урданета Зубалевич.— Во-первых, добыча легких и низкосернистых сортов постепенно замещается добычей с месторождений, где нефть хуже. Во-вторых, после ухода из страны ряда иностранных нефтесервисных компаний сложнее поддерживать требуемый уровень качества. В-третьих, венесуэльские поставщики испытывают сложности с банковским финансированием и страхованием и вынуждены предоставлять клиентам дисконты".

Социалистические идеи и регулирование цен окончательно добили в Венесуэле сельское хозяйство Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ

Нынешнюю ситуацию в Венесуэле вполне можно назвать предреволюционной. Огромные очереди в пятимиллионном Каракасе и в других городах страны грозят перерасти в бунт и революцию, но предугадать, где и когда накопится необходимая критическая масса, невозможно (Ленин в начале 1917-го разочаровано говорил, что его поколению вряд ли удастся увидеть революцию). Оппозиция в стране сильна, но фрагментирована и не имеет общепризнанного лидера. Возможный претендент — сидящий в тюрьме руководитель партии Voluntad Popular Леопольдо Лопес, прежний лидер, Энрике Каприлес Радонски, в последние три года несколько утратил популярность из-за компромиссной позиции в отношении власти.

Спорадические бунты пока благополучно подавляются властями. Для разрешения ситуации критически важен другой фактор — на чьей стороне будет армия. Исследования государственных переворотов говорят, что обеспечение армии — чуть ли не главный фактор, влияющий на вероятность переворота. А в Венесуэле, где военные играют огромную роль в обществе, и подавно. Как замечает политолог Эрик Нордлингер в книге "Soldiers in Politics: Military Coups and Governments", президенту Венесуэлы Ромуло Бетанкуру впервые в истории страны удалось досидеть до конца свой второй — после первого он был свергнут — президентский срок (1959-1964) только благодаря "щедрым зарплатам, быстрым карьерам и возможностям получения теневых доходов в армии". (Всего в Венесуэле в ХХ веке произошло 12 военных переворотов, впрочем, лидер здесь — Боливия с 56.)

Роль вооруженных людей в Венесуэле видна даже, так сказать, в архитектурном плане. Вот президентский дворец Мирафлорес в Каракасе, прямо напротив — казармы президентского полка. Поближе к телу, для спокойствия.

Полки магазинов в Венесуэле способны вызвать ностальгию у тех, кто не забыл СССР конца 80-х годов Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ

Рядом в предгорьях, для баланса, хорошо вооруженное, прикормленное левацкое баррио 23 de Enero (что-то среднее между трущобами, коммуной и микрорайоном), где помпезный мавзолей Чавеса соседствует с бараками, испещренными граффити террористов колумбийской FARC и радикальной сторонницы Чавеса Лины Рон, с лозунгом "Con Chavez todo, sin Chavez plomo" ("Вместе с Чавесом все, без Чавеса — пуля"). Здесь живут члены colectivos (вооруженные группы сторонников власти).

В черте города расположен аэропорт (помимо него есть большой аэропорт вне города), довольно странно смотрящийся в окружении небоскребов делового центра. Все просто: военный аэропорт Ла-Карлота в центре — это возможность быстро скрыться в случае необходимости (так бежал во время путча, например, президент Перес Хименес в 1958 году).

"Чавес, а потом и Мадуро подкупили армию,— говорит Урданета Зубалевич.— Армии принадлежит масса бизнесов. Есть банк BanFANB, сырьевая компания Camimpeg, CASA — поставщик продовольствия в Министерство продовольствия. Кроме того, военные владеют массой компаний через подставные структуры".

Сам Мадуро не из армии. Он из семьи профсоюзного лидера и сам пошел по той же стезе, в свое время поработав водителем автобуса. Самым же влиятельным выходцем из армейской среды в окружении Мадуро считается экс-спикер парламента Венесуэлы (ушел с поста в начале 2016 года) Диосдадо Кабейо. Этот друг Чавеса вместе с ним участвовал в неудачном путче против президента Рафаэля Кальдеры в 1992 году и позже поддержал Чавеса во время краткосрочного путча в 2002-м. Многие собеседники "Денег" считают, что с момента смерти Чавеса Кабейо стал чуть ли не более влиятельной фигурой в стране, чем Мадуро. Еще про него говорят, что Кабейо — глава наркокартеля Cartel de los Soles, группы венесуэльских генералов, контролирующих поток кокаина из Колумбии вместе с тамошними FARC и Cartel Sinaloa.

"Основное занятие армии в Венесуэле — контроль наркотрафика из соседней Колумбии,— рассказывает источник "Денег".— Армия всегда этим занималась, еще до прихода Чавеса к власти, это ее прерогатива. А сегодня это вообще основная ее деятельность. За Колумбией сейчас слишком пристально следят, поэтому трафик переместился через полупрозрачную границу в направлении Венесуэлы (переброска кокаина идет разными способами, даже высокотехнологичными, с помощью дронов), далее — в порт Пуэрто-Кабейо, где расположена крупнейшая военно-морская база. Оттуда кораблями далее по адресу. Часть идет через аэропорт Майкетия в Каракасе".

Одна из функций полиции Каракаса — охрана продовольственных магазинов от покупателей Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ

Несмотря на привилегированное положение армии при чавизме исключать возможность военного переворота или поддержки восставшего народа армией нельзя. И такой вариант был бы, вероятно, оптимальным для Венесуэлы.

"Никакой гражданской войны не будет. Армия перестанет поддерживать Мадуро и рано или поздно сдаст его,— убежден один из собеседников "Денег".— Возможно, это произойдет после региональных выборов в нынешнем году, которые чависты явно проиграют. Возможно, прямо сейчас. В самом худшем случае Мадуро досидит до конца своего срока в 2018-м".

Источник "Денег" в дипломатических кругах Боготы убежден, что раздробления государства по образцу Колумбии конца 1990-х не произойдет — в Венесуэле, в отличие от Колумбии, нет сильных центробежных тенденций. 20 лет назад Богота контролировала только 40% территории страны, остальные 60% были под FARC и наркокартелями (парамилитарес). В Колумбии предпосылкой фактического распада страны стала особенность ресурсной базы различных групп парамилитарес — кокаина. Кокаин легок в производстве, а маршруты транспортировки гибкие, поэтому перекрытие, например, одного из маршрутов не влияет на жизнеспособность той или иной автономной группы: будет найден другой маршрут.

В случае с Венесуэлой, чей главный ресурс — нефть, зависимость от трубопроводов глубже, контроль над ними государства сильно влияет на жизнеспособность группы, например контролирующей нефтяное месторождение. Впрочем, экономическая логика не всегда превалирует над политической, в противном случае противостоящие группировки в Ливии давно бы договорились и мирно экспортировали нефть.

Оптимистичны и другие собеседники "Денег". Даниэль Урданета Зубалевич говорит о том, что многие его друзья эмигрировали из страны — в США и Европу поехали преимущественно те, у кого там есть родственники; не имеющие родственников в благополучных странах часто выбирают Чили. Однако сам он предпочитает оставаться в Венесуэле, так как видит большие перспективы страны в случае кажущегося почти неизбежным сворачивания чавизма. И, хотя смеется над карикатурами с превращением венесуэльского флага в зимбабвийский, сам, видимо, в худшее не верит.