То, как эта уголовка расправляется со всеми за любое нелицеприятное высказывание о том, что творится в стране, у нас в этих визгах-писках не поминается. Как сами выглядят при делах наших тяжких… вообще никаких раздумий. Хотя у нас пенсионный дефолт и рассуждения о том, что люди слишком много живут на пенсии — вообще за гранью человечности. Только американской расистки не хватает поглумиться над теми, чья жизнь обобрана увековечиванием ничтожного героя ее интервью.
Да уже в курсе, собственно, что там могут всем навязать на этой фабрике клонов в содружестве с американскими коллегами. Здесь все же лучше бы Трампу подумать о том, что же замечательного он принес в подоле своим соотечественникам, избравшись на ворованные у нас финансовые средства.
Нам-то за наши средства лишь навязываются новые псевдострадальцы "за лайки и перепосты"… того же разлива, что и американцы Трамп и Келли. И тут же памятки готовят всем миром… как же не сесть за перепосты и лайки! Просто вот и не знаешь, что сказать на русском, раз все так запущено.
Правозащитники и дата-эксперты рассказали, по какому принципу возбуждаются уголовные дела за мемы и лайки в соцсетях. Разобрались, чем опасны подписи на картинках, какое максимальное наказание возможно по "репостным" статьям и как не оказаться на месте студентки из Барнаула, которую судят за картинки с черным юмором со страницы "ВКонтакте".
6 августа районный суд в Барнауле начал рассматривать уголовное дело в отношении Марии Мотузной: девушку обвиняют по ст. 148 и ст. 282 УК – оскорбление религиозных чувств и возбуждение вражды. По словам самой Мотузной, причиной стали картинки с черным юмором "ВКонтакте" и никого оскорбить она не хотела. Дело девушки стало публичным после ее поста в Twitter, где она подробно рассказала об обысках и показала материалы двухтомного дела.
"Антирепостного" закона не существует, однако квалификаций за действия в соцсетях несколько. Самые распространенные – ст. 280 и 282 УК. Санкции по этим статьям похожи, однако по 280-й придется отработать или отсидеть, а по 282-й можно добиться штрафа. По словам руководителя правозащитной организации "Агора" Павла Чикова, дела по ст. 282 расследует Следственный комитет, а по ст. 280 – ФСБ. "Суды, как правило, не ставят под сомнение позицию Федеральной службы безопасности, со Следственным комитетом дела обстоят немного проще", – утверждает Чиков.
Наиболее суровая статья – ч. 2 ст. 282.1 – организация экстремистского сообщества, участие в нем. Такие действия наказываются уже заключением до шести лет, а штрафы достигают 600 000 руб. "В последнее время все чаще применяется квалификация "участие в экстремистских сообществах" – людям вменяется участие в экстремистских сообществах за публикации в тематических группах и распространение информации", – комментирует Чиков.
Другая нередкая квалификация – ст. 148, одна из тех, по которой обвиняют Мотузную, – нарушение права на свободу совести и вероисповедания, о так называемых "чувствах верующих", она во многом перекликается с 282-й статьей, однако она сравнительно мягче: лишение свободы по ней предусмотрено только до года, а штраф составляет до 300 000 руб. Квалификация по ст. 354 УК – призывы к развязыванию агрессивной войны наказываются штрафом или заключением до трех лет.
Осужденных по экстремистским статьям также включают в перечень Росфинмониторинга. Состоять в списке экстремистов — значит не иметь возможности открывать счета, оформлять зарплатные карты и выполнять еще ряд операций.
Мотузную в этот перечень уже включили. Выйти из списка можно только после того, как судимость погашена.
Как возбуждают такие дела?
Причины для возбуждения две – заявление гражданина или результаты мониторинга, который проводят правоохранительные органы. В обоих случаях устанавливается личность нарушителя и проводится лингвистическая и прочие экспертизы потенциально незаконного контента.
Мониторинг органы проводят на основе специальных алгоритмов. Один из таких алгоритмов на основе больших данных для правоохранителей разработали в SocialDataHub. Автоматические поиски по ключевым словам работают только для "концентрированных" с точки зрения экстремизма страничек и пользователей, рассказывает гендиректор SocialDataHub Артур Хачуян. "Алгоритмы построены таким образом, что срабатывают только на настоящих преступников, которые ведут активную деятельность в соцсетях, – на террористов. Их поиском занимаются правоохранительные органы, и, конечно, они не ищут обычных пользователей, которые где-то поставили лайк. Тут работает система доносов: расследование начинается только по запросу, если на пользователя написали заявление", – объясняет он.
Чиков заявляет, что у оперативников есть план по выявлению преступлений экстремистской направленности, из-за которого они обращаются к мониторингу соцсетей. После проведения лингвистической экспертизы, которую проводят отделения в тех же структурах, возбуждается уголовное дело, то есть фактически это происходит в рамках одного ведомства.
В случае с Мотузной, заявление написали студентки алтайского филиала Российской академии народного хозяйства Дарья Исаенко и Анастасия Битнер. По их же инициативе дело "за сохраненные картинки" возбудили против Даниила Маркина – другого жителя Барнаула.
Как определяют, что это моя страничка?
У Мотузной на страничке была другая фамилия, однако делу это не помешало, ее личность все равно была установлена. Чиков поясняет, что это возможно благодаря тому, что администрация "ВКонтакте" активно сотрудничает с правоохранителями. "Соцсеть предоставляет информацию о времени входа, с какого устройства он был выполнен и откуда. Также сообщается на кого зарегистрирована страница. В итоге оперативникам не составляет никакого труда установить личность автора публикации", – комментирует он.
Стоит ли удалить свой аккаунт?
Большая масса дел касается именно "ВКонтакте". Mail.ru, в группу которой входит социальная сеть "ВКонтакте", положение вещей "дело за репост" не устраивает. В день начала слушаний по делу Мотузной они выпустили обращение, в котором попросили амнистировать "отбывающих срок по соответствующим обвинениям" и провести частичную декриминализацию статьей. "Мы видим, как во многих регионах нашей страны становится популярной практика возбуждения уголовных дел на пользователей за лайки и репосты в социальных сетях. Зачастую действия правоохранительных органов явно не соответствуют потенциальной угрозе, а их реакция на записи в комментариях или мемы в ленте оказывается немотивированно жесткой", – говорится в заявлении.
Пользователи соцсетей активно начали обсуждать удаление публикаций и выход из социальных сетей из-за уголовных дел. В поисковой системе "Яндекс" число запросов "удалить вк" выросло с 124 000 в сентябре до почти 168 000 в июле этого года.
Хачуян к удалению публикаций или снятию лайков относится скептически: все версии вашей активности в соцсети хранятся в базах оперативников или специальных агентств. По обращению копия вашей страницы, даже если она удалена, может подниматься и использоваться как доказательство. Такая ситуация произошла с аккаунтом Мотузной: на момент подачи заявления он был уже удален. То есть здесь действует принцип превентивных мер.
Получается ли доказать свою невиновность?
"Агора", которая нередко занимается такими делами, сообщает по меньшей мере о 20 удачных случаях. В части из них правозащитники добивались оправдательных приговоров, в других – отмены дела из-за отсутствия состава преступления.
Известный процесс над адыгейским экологом закончился оправдательным приговором. Глава Института региональных биологических исследований Валерий Бриних выпустил статью "Молчание ягнят" с критикой свиноводческой фермы. Несмотря на то, что площадкой для публикации не были соцсети, механизм был схожим – экологу предъявили обвинения в "уничижение человеческого достоинства национальной группы "Адыги" по ст. 282. Дело длилось три года, но в итоге защите удалось доказать, что речи о возбуждении ненависти в статье не было.
Главный вопрос: что делать?
Ответ на этот вопрос дает Чиков. По его словам, за последние годы чувствительность к фразам сильно увеличилась. "Нужно понимать, про что можно говорить, а про что говорить рискованно. Это ключевой момент. Однако экспертизы, которые проводят психологи, лингвисты, религиоведы, нередко по-разному оценивают одни и те же фразы, иногда – противоположно", – отмечает он.
Нет текста — нет дела.
Чтобы избежать вероятность предъявлений претензий, нужно удалиться из соцсетей и ограничить публичную активность. Второе – уголовное преследование по указанным статьям возможно, только если есть текст – устный или письменный, – но текст, отмечает Чиков. "Нет текста – нет дела", – резюмирует правозащитник.
Важный момент – защиту необходимо начинать с момента доследственной проверки, когда дело находится еще у оперативников. "Там нужно убеждать, что нет состава, туда же внести альтернативные позиции лингвистов. В таких случаях успех гораздо более вероятен", – считает Чиков.
Внимание стоит обратить на сим-карты, которые зарегистрированы на ваш паспорт, комментирует медиаэксперт Михаил Гуревич. "Раньше не было большой проблемы зарегистрировать по своему паспорту сим-карту например для друга из-за рубежа. Теперь за этим нужно тщательнее следить — личность в соцсетях устанавливают именно по номеру телефона", — сообщил он. Гуревич рекомендует следить за настройками приватности отдельных постов в соцсетях и стремиться к тому, чтобы они были доступны только вашим друзьям. "Стоит избегать использования российских соцсетей — к ним у правоохранителей есть широкий доступ. Несмотря на феномен российской IT-индустрии, согласно которому россияне предпочитают американские джинсы, китайские телефоны, но российские поисковики и соцсети, именно пользователи отечественных соцсетей чаще всего попадают "под удар"", — предупреждает Гуревич.
Моту зная, когда к ней пришли с обысками, подписала признательные показания в сопровождении адвоката по назначению. 6 августа она добивалась отказа от особого порядка рассмотрения дела уже с новым защитником. Следующее заседание по делу состоится 15 августа, суд вызовет свидетельниц по делу, а само слушание проведут в общем порядке.
Нет у нас никаких забот, у нас не нанесен экономике ущерб, превышающий десяток ВОВ, у нас не пытаются ежедневно устраивать кровавые провокации прямо в учебных заведениях, у нас не льют помои с телеканалов, у нас не уничтожили все отрасли, не сдают страну на откуп мигрантам и иностранцам на наши же деньги, не издеваются над общечеловеческими ценностями на уровне отмороженного уголовного быдла…
Обратим внимание, какие темки назначены для пиара в СМИ в качестве прогрессивных высказываний псевдострадальцев за перепосты и лайки.
Изначально по целовому планированию от всего шибает низкопробной провокацией спецслужб. Любой здравомыслящий человек сразу понимает, что мы наблюдаем совершенно бесстыдный договорняк между страдальцем "за правду" и спецслужбами, отрабатывающими очередной кусок бюджетного финансирования, ложь от начала до конца.
Прости Господи, но кому при наших делах и заботах нужно "оправдание ИГИЛ", если все знают про этот ИГИЛ только то, что начирикают на фабрике клонов Пригожина?
Московский окружной военный суд приговорил жителя Орла к пяти годам колонии общего режима за комментарии во «ВКонтакте», сообщает прокуратура Орловской области.
Как установил суд, россиянин опубликовал в соцсети комментарии, «содержащие признаки оправдания исламистской террористической организации ИГИЛ», запрещенной в России, а также «религиоведческие признаки оправдания терроризма».
Жителя Орла признали виновным по части 2 статьи 205.2 УК («Публичное оправдание терроризма, совершенное с использованием интернета»).
Ранее преследуемая за сохранение картинок в социальной сети «ВКонтакте» 23-летняя жительница Барнаула Мария Мотузнаяопубликовала в Twitter материалы дела, предоставленные следствию администрацией соцсети. В документах содержалась история изменения паролей и прикрепленного к странице номера телефона, обращений в службу поддержки и блокировок страницы за спам, а также данные обо всех адресах, с которых осуществлялся вход. Мотузную обвинили в экстремизме (часть 1 статьи 282 УК) и оскорблении чувств верующих (часть 1 статьи 148 УК)
6 августа компания Mail.ru Group, владеющая, в частности, соцсетями «ВКонтакте» и «Одноклассники», потребовала амнистии для осужденных за лайки и репосты россиян.
Уж так старались, так жэ рвали, чтоб к этому пальцем деланому "ИГИЛ" внимание привлечь… Кстати, есть у нас публикации 2014-2015 гг., когда эти публикации явно шли напрямую из спецухи с разными фотками (ну, может через фабрику клонов Пригожина) с тем "оправданием", что типа "в ИГИЛ тоже не дураки". Местечковые интонации "Чемберлен — голова!" там ловились очень хорошо! И никому не приходило в голову убрать эту популяризацию очередной дебилки от спецслужб.
Дело в том, что "на идеологическом фронте" наши спецслужбы вылезли побороться в тот момент, когда при срастании криминала с властью окончательно скатились к "идеологии" ленточного червя, Spirometra erinacei. Ну, там всей "идеологии" хватает лишь на то, чтобы только самому нажраться, неважно, что там будет с "хозяином положения". Типичный спарганоз.
И при этом используются методы типичной глистной инвазии! Вот как при заражении глистами требуется какой-то промежуточный носитель, так нам представляют таких зараженных чесоткой и глистами на "идейном уровне"… то в качестве прогрессивных мыслителей, то просто в качестве "деток".
На вечер 15 августа в Москве запланирован «Марш матерей». Организаторы и участники не санкционированной мэрией акции намерены пройти от Новопушкинского сквера к зданию Верховного суда, держа в руках любимые игрушки своих детей. У них нет политических лозунгов: они требуют выпустить из пятимесячного заключения в СИЗО 18-летнюю Анну Павликову и 19-летнюю Марию Дубовик.
В середине марта девушек обвинили в причастности к экстремистскому движению «Новое величие», просуществовавшему всего два месяца. Оно состояло из десяти человек, среди которых были две девушки-подростка и пять безработных мужчин, за время своего знакомства успевших четыре раза сходить в «Макдоналдс», чтобы обсудить политические проблемы в стране, три раза — на митинги и несколько раз встретиться в снятой новым знакомым квартире. Все обвинение строится на показаниях трех сотрудников силовых структур, работавших под прикрытием. Согласно материалам дела именно один из них — некий Руслан Д., чей профайл оказался засекречен, — предложил создать организацию для «свержения власти», сочинил громкое название и устав и снял офис на свои деньги. Именно он уговаривал 17-летнюю на тот момент москвичку Анну Павликову остаться в компании, когда она собиралась уйти. До ее ареста оставался месяц.
«Лента.ру» записала монолог сестры встретившей совершеннолетие в СИЗО Анны Павликовой и поговорила с ее защитником о том, как проходит процесс, почему девушку-подростка держат в заключении и может ли «Марш матерей» повлиять на благополучный исход ее дела.
«Все слезы выплакали»
Анастасия Павликова, сестра Анны
Мы сейчас живем только передачками. Они по средам. Возим Ане творог, сухофрукты, молоко, кефир. Ей сказали больше есть белка и фруктов, полезно для здоровья. Собираем вместе, у каждого свое дело: я разворачиваю конфеты, потому что в фантиках в СИЗО пронести нельзя, папа огурцы взвешивает, мама все записывает.
В пятницу встречаемся с адвокатом, а по понедельникам мама — к врачу: у нее рассеянный склероз, она инвалид второй группы. До задержания Ани у нее намечалось улучшение здоровья, она избавилась от палочки, начала ходить сама. А сейчас еле с палкой ходит: у нас уже было такое, что она упала на улице, и мы ее искали, поэтому в паспорте она держит бумажку с номером телефона — мало ли где упадет.
Первые дни после суда мы были все практически в лежку: такие дни не запоминаются, они проходят тяжело. Через силу убеждаешь себя встать, что-то поесть, что-то делать дальше. Только отец как-то заставлял себя ходить на работу. Мы уже все слезы выплакали — плакать нечем. Особенно тяжело маме. Но мы стараемся друг друга поддерживать. Мой маленький ребенок сейчас помогает хотя бы немного забыться. Каждый вечер проходим мимо комнаты Ани, это очень тяжело.
У нас на «воспитании» ее попугаи — 14 волнистых, канарейка, собака, террариум с жуками, аквариум с рыбками. К нам люди приходят, говорят: вы как в джунглях! А мы уже привыкли, сроднились с ними. Раньше все делала Аня — это же дело ее жизни: она их кормила, разговаривала с ними, спать укладывала. Она просто руку протягивала, а попугаи на нее садились, кажется, у них даже был общий язык — ее понимали. Она говорила: «Лимончик, поцелуй меня» — и попугай подлетал к ней, играл с ней. Аня постоянно спрашивает о них. На последнем суде не выдержала: «Мама, как попугаи?» Хоть им и не разрешали разговаривать. Она же к ним относится как к своим детям.
В Аниной комнате мы ничего не меняли. Во время задержания силовики разнесли всю комнату и сломали на три части ее диван, забаррикадировали вход в кухню, я с грудным ребенком даже не могла пройти. Это было рано, в пять утра. В дверь начали стучать, глазок закрыли, чтобы не видно было, соврали, что соседи, а потом стали так бить по двери, что штукатурка осыпалась, кричать матом. Я в полицию позвонила: «Приезжайте, к нам кто-то рвется». Оказалось, это и была полиция. Папа открыл дверь, ему дали в лоб, оттащили в ванную. Я в испуге побежала к ребенку, спрятала под кровать, затолкала ногами. Папу, мужа и Аню в это время повели на кухню. В Аниной комнате нашли значки Навального и значки Гарри Поттера — приняли их за свастику. Довели ее до слез словами: «Мы тебя посадим на 20 лет. Ты выйдешь дряхлой женщиной, никому будешь не нужна, и родителям не нужна». Анины первые письма после задержания были: «Я думала, вы от меня отказались и больше не хотите меня знать».
Где-то нашли устав организации. Мы уверены, что его подбросили: во-первых, его не было, во-вторых, у нас сохранились Анины переписки, где она писала: «Я такое не храню, оно мне не нужно».
Мы не стали выбрасывать диван: это же Анин, она на нем спала. Мы его починили и оставили в комнате. Единственное, чего очень жалко, рисунок: Аня рисовала собаку, а во время обыска один из силовиков на него наступил и оставил отпечаток ноги, мама не смирилась и выбросила. Они все разбросали, ходили по вещам — жутко было.
Ее долго держали в автозаке 16 марта, было минус 10. Она застудила придатки. Врач сказал, что у нее теперь детей не будет: «Зачем тебе дети, ты же в тюрьме». Аня пишет, что все в порядке, но это не так: она сильно поправилась — больше чем на 25 килограммов, усугубился порок сердца, ночью она просыпается от приступов. Еще у нее тремор рук, ее сильно трясет. На последнем суде был нервный тик: лицо дергалось непроизвольно. У нашей мамы рассеянный склероз начинался подобным образом. Мы боимся: Аню там никто лечить не будет. На суде у нее была температура 39, она сильно кашляла, задыхалась. А обратно ее везли в автозаке с туберкулезником.
Сейчас у нее три сокамерницы, вроде нормальные: главное, что не курят, и она хотя бы от дыма не задыхается, — в предыдущем СИЗО их было в камере 47 человек, дымка сигаретная, она еле выживала. Тут ее вроде любят: последний раз, когда мама была, Аня рассказывала про девушку Свету, мамину ровесницу, у которой пятеро детей: она Аню так подбодрила, что, по ее словам, ей даже жить захотелось. И косички ей плела. Хотя Аня говорит, ей все равно — плетут косички, не плетут, лишь бы волосы не отрезали: в предыдущем СИЗО сокамерницы ножницами ей отрезали косы, не знаю зачем. Может, из-за каких-то санитарных норм. Перевели оттуда 11 мая, сейчас хотят перевести обратно.
Последнее, что Аня просила, — книгу Улицкой. Она много читает. Заказываем книги через интернет-магазины и приносим их. Аня чаще всего спрашивает про здоровье мамы — это ее очень волнует, про своих питомцев, про птиц, про нашу собаку. Она уже старенькая, Аня боится, что собака не доживет до ее освобождения. Про Оливию спрашивает, потому что когда ее забрали, Оливии было всего пять месяцев: она пропустила, как Оливия встала, начала ходить… Мы ей через адвоката передаем фотографии малышки.
Она искренне не понимает, что она сделала и за что ее судят. Постоянно говорит, что не хотела ничего плохого, хотела просто быть наблюдателем на выборах, и повторяет: «Что я нарушила?» Сейчас много пишут о том, что Руслан Д. к ним внедрился, но, по словам Ани, это было не так. До Руслана и организации не было, они просто собирались где-то в «Макдоналдсах», как друзья, компания по интересам. Аня много училась, окончила школу экстерном, готовилась поступить в МГУ. Очень много читала, рисовала, больше была «сама в себе», друзей у нее не было.
Аня любила проводить время дома. Ей говоришь: пойдем в кино, пойдем куда-то — нет, не хочу. Она предпочитала с птицами заниматься, с собакой играть, с ребенком. Мечтала стать генетиком, вывести новый вид попугаев и работать с животными. Устроилась работать в государственную ветеринарную клинику: сначала просто полы помыть, чем-то помочь, но со временем начальство увидело, что она очень старательная, любит животных, ее повысили до ветеринара-санитара — она помогала на операциях, ставила животным капельницы. Ее даже звали работать ветеринаром, когда она поступит в университет. Деньги откладывала на операцию маме. Аня вообще очень отзывчивая, всегда думает о других, а не о себе. Помню, как-то раз она получила двойку за контрольную по биологии, я спросила — почему, она сказала: этому помогла, тому помогла, а себе — времени не хватило.
Может, потому она и зацепилась за этих ребят: это были первые люди, которые начали нормально с ней общаться. Я помню, как к нам пришла 1 января в гости Маша Дубовик. Мы сидели всей семьей пили чай, девочки обсуждали Машину учебу в ветеринарном училище. Маша рассказывала, что ей там нравится, и Аня даже задумалась о том, чтобы поступить туда и показывала ей своих птиц. Маша мне показалась хорошей девочкой. Такой же наивной, как Аня.
Руслан Д. сначала просто пришел в «Макдоналдс», они пообщались, стали друзьями. И тогда он начал их подначивать. После того как он к ним внедрился, он предложил организацию и название, придумал структуры. До него не было никакого «Нового величия». Всех там назначил, Аню объявил организатором. Но как она могла быть организатором, если ее даже не было на этом собрании? Он назначил его на 6 января, а в этот день мы праздновали мой день рождения, и Аня была с нами. У нас есть эта переписка, где они решают, кто кем будет, и Ани там нет с первых самых собраний.
В конце концов Аня стала понимать, что что-то тут не так. Она даже ушла, но Руслан попросил вернуться, давил на ее чувство ответственности, говорил, что ей не нужно вносить денег — знал, что она копит на лечение матери. Они все собирались расходиться, но не успели: он их сдал.
Некоторые боятся подписать петицию — говорят: нас посадят. Но поддержка для нас очень важна. Сегодня девочка написала в мессенджер: «Здравствуйте, сегодня я передала сухофрукты Ане через передачку, у вас там осталось 12 килограммов, вы уж извините, что так, я просто хотела с рынка передать хорошие сухофрукты». И письмо ей отправила лично, прямо там. Письмо, рисунки, фотографии. Это ее очень подбадривает. Один мальчик приехал к нам домой и передал вольер для птиц. Сказал: «Вот Аня выйдет — будет ей подарок».
Я в марше принять участия не смогу, потому что у меня грудной ребенок, но мама пойдет. Не вижу ничего плохого в том, что люди хотят выйти и поддержать Аню, Машу и других: детей держат в тюрьме ни за что, дело полностью сфабриковано, и если сейчас не отпустят мою сестру и других участников, будут и дальше сажать детей. По сути это даже не митинг, а марш, без требований, без лозунгов, просто прогулка мам с детскими игрушками — что в этом плохого? Мы надеемся, что чудо все-таки случится, и Аню отпустят домой. Я до сих пор жду: сейчас она позвонит, сейчас с работы придет… Но этого не происходит.
«Вышли, извините, в защиту троллейбуса — при чем тут экстремизм?»
«Лента.ру»: Как вы относитесь к идее «Марша матерей» в поддержку вашей подзащитной? Есть мнение, что несанкционированное шествие — это незаконный прием, который может каким-то образом навредить судебному процессу.
Фомин: Я не могу сказать, что это незаконно. Мы можем обратиться к Конституции и начать теоретические споры, разделять аргументы сторонников или противников мирных собраний, но существуют такие ситуации, на которые просто необходимо обратить внимание! И, хоть убейте меня, я не вижу, каким образом мирные женщины с плюшевыми игрушками в руках могут повредить обществу, имуществу или отдельным гражданам — кроме как, возможно, затруднить кому-то проход.
Как вы считаете, что случилось в обществе, почему вдруг появился резонанс? Ведь прошло довольно много времени с середины марта. В июне матери Анны Павликовой и Марии Дубовик записали обращение к президенту. Это могло на что-то повлиять?
Правозащитные организации сделали все, чтобы достучаться до руководителей следственных органов, судов, прокуратуры, которые могут решать вопросы. Это оказалось неэффективно. Но в итоге сработал эффект снежного кома, и, я думаю, роль сыграло обращение главы СПЧМихаила Федотова и ответ пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова. Судьбу обращения матерей Анны Павликовой и Марии Дубовик к президенту я не знаю. Может быть, оно было исполнителями на определенном уровне остановлено и рассмотрено. Не знаю тонкости работы аппарата. Безусловно, президент — всесильная личность, его слово многое значит. Но, как сказал Песков, президент не может на данном этапе вмешиваться в процесс.
На сайте Change.org петиция с требованием отпустить Анну и Марию собрала свыше 130 тысяч подписей. Вы собираетесь приобщить ее итоги к материалам дела как мнение общественности? Например, так было в деле Галины Каторовой, которая защищалась от мужа: адвокат Елена Соловьеваиспользовала массовую поддержку подзащитной как аргумент в ее пользу.
Вы интересный вопрос задали. Честно говоря, у меня была твердая уверенность, что в этом нет необходимости: на каждом судебном заседании мы давали личные поручительства и Людмилы Алексеевой, и Льва Пономарева, и Николая Сванидзе, и Ильи Яшина — показывали внимание общества к этому процессу. Более того, мы говорили о том, что к делу подключилась и уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова — это уже иной статус. На последних двух заседаниях присутствовал ее представитель.
Почему Анну держат в СИЗО, несмотря на то, что на последнем заседании вы предоставили справки о том, что ее состояние сильно ухудшилось?
У нас существует перечень заболеваний, препятствующих пребыванию подозреваемых и обвиняемых в СИЗО, установленный правительством России. Если грубо обобщить — это смертельные заболевания, с которыми единственный путь сами понимаете куда. Такого заболевания, к счастью, пока у Ани нет. Эта формальность цинична, но это стандартная формулировка суда. Некоторые профессии накладывают на их представителей определенный цинизм. Представленные медицинские документы редко играют положительную роль, к сожалению.
Но ведь, насколько я понимаю, главный аргумент стороны обвинения за то, чтобы держать Анну в СИЗО, — что якобы она может оказать давление на ключевых свидетелей, двое из которых — сотрудники правоохранительных органов, а личность третьего засекречена.
Да, вы дошли до самой сути: при избрании и продлении меры пресечения должны быть основания, которые предусмотрены 97 статьей УПК, по этому поводу есть разъяснение № 41 Пленума Верховного суда: там четко говорится о том, что эти обстоятельства должны быть подтверждены фактическими данными. Если у обвинения есть основания полагать, что человек может скрыться, — должны быть совершены конкретные действия или раскрыт умысел. Если может оказать влияние на свидетелей — должны быть данные о том, что человек, члены его семьи или другие представители делали реальные попытки подкупить, запугать или еще каким-то образом действовать. Но на практике мы встречаемся с другим: следствие пишет о том, что есть основания, и суд соглашается, не требуя подтверждений. Это абсурдно, незаконно и совершенно угнетает.
Создается впечатление, что у судьи уже было готовое решение.
Вот об этом мы не можем говорить. Давайте говорить о фактах и о нашем отношении к фактам.
Решения суда меняются от заседания к заседанию или дублируют ходатайства следователя и заключения прокурора?
Нет, фактически не меняются. Мы даже указывали на ошибку, которая кочует в документах: в первом ходатайстве об избрании меры пресечения было сказано, что наказание по этой [282.1] статье «безальтернативно предусматривает ответственность в виде лишении свободы». Это в корне не соответствует действительности! Там есть и штрафы, и принудительные работы. Мы обращали на это внимание, но тем не менее эта ошибка повторяется.
10 августа ваши коллеги, защитники Марии Дубовик, направили заявление генеральному прокурору Юрию Чайке, председателю Следственного комитетаАлександру Бастрыкину и другим чиновникам с просьбой закрыть дело против 19-летней Дубовик и отпустить ее из-под стражи. В заявлении говорится, что попытка вовлечения Марии Дубовик, Анны Павликовой и других подростков в деятельность группы и усилия по приданию ей устойчивой формы являются «всецело результатом провокационных действий представителей правоохранительных органов». Согласны ли вы с этой позицией и намерены ли написать аналогичное заявление?
Да, я считаю это дело результатом провокации. Мы будем встречаться с коллегами по этому вопросу. Все прекрасно понимают нашу позицию: мы за то, чтобы это дело было прекращено. Но решение об этом может принять только следователь, в производстве которого оно находится. Я думаю, что мы пойдем несколько иным путем.
Вам дает надежду тот факт, что материалы об аресте вашей подзащитной потребовал Верховный суд?
Безусловно. Наша программа минимум — девочек вернуть домой, чтобы они вышли из СИЗО под домашний арест. Программа максимум — чтобы дело закрыли за отсутствием состава преступления.
Если разбирать по частям все обвинение: в чем состав преступления? Четыре встречи в «Макдоналдсе», затем в квартире, обсуждение проблем в стране, посещение трех несанкционированных митингов — «забастовки избирателей» Навального 28 января, марша памяти Бориса Немцова и шествия «Москвичи за троллейбус» 3 февраля. В чем конкретно их вина?
Ну, посудите сами. Даже несанкционированный митинг — это не экстремизм. За это существует наказание в административном законодательстве. Если бы они собрали митинг за искоренение какого-либо народа — это одно дело. А они вышли, извините меня, в защиту троллейбуса в районе Садового кольца! Пусть это был несанкционированный митинг, но при чем тут экстремизм?
То есть они не успели даже свой митинг собрать. Единственный довод против них — это устав, написанный удивительно грамотным языком, как под копирку, с официального комментария к статье 282.1 УК: с прописанной структурой, целями и задачами, чтобы даже вопросов не возникло к тому, экстремистский он или нет…
Если говорить упрощенно — да, это тот скелет, на который навешивается все остальное. Устав, политическая программа, структура, какое-то непонятное распределение обязанностей.
Десять человек, из которых двое — девочки-подростки и пятеро —безработные мужчины. Один из них в своих показаниях говорит, что не относился ко встречам серьезно: как десять человек могут свергнуть власть…
Ну, кого нашли — того нашли. Думаю, следствие будет длиться до Нового года: на мой взгляд, там много вопросов.
В сети появился скриншот переписки Ани с Русланом Д., в которой она сообщает, что ушла, а он уговаривает ее вернуться, говорит, что она очень нужна. Этот факт может как-то положительно повлиять на процесс?
Это очень важная вещь, которая у нас на контроле. Но надо сразу пояснить: сама по себе переписка ничего не даст, чтобы сделать выводы в отношении экстремизма. Если следствие и оперативное сопровождение сделало выводы о том, что она была активным членом сообщества, эта переписка вряд ли повлияет на эту оценку.
Группы «Нового величия» до сих пор доступны и открыты во «ВКонтакте» и в Telegram. Если они действительно транслировали какие-то опасные для общества идеи, почему их не закрыли?
Первое: я пока не вижу в их переписках, чатах, группах, листовках и даже программах, которые им приписывают, какой-то экстремистской составляющей. И второе (это скорее просьба ко всем нашим молодым людям): будьте аккуратными в открытой переписке, особенно в чатах. Иногда это бывает очень опасно. То, что случилось, с нашими ребятами, еще раз это подтверждает.
Это здесь подробно описана клиника энтеробиоза. Девушке явно нечего предложить всему обществу в "идейной надстройке", ее и выставляют не столько с политическими, сколько с физиологическими проблемами: типа маленькая еще, пока не выросла, изображает только "взрослого человека".
А все ее "проблемы", которые она ставит "вопросами перед всем обществом" — на уровне энтеробиоза, нестерпимого зуда в заднем проходе.
А раз девушка позиционирует порчу бюллетеней и прочие недоразвитые выходки, озвучиваемые сторонниками Алексея Навального в отношении выборов, это означает, что она прошла через фабрику клонов Пригожина, первым делом прославившуюся вовсе не выборами президента Трампа или кампаниями "Крымнаш" с "дочерью офицера".
Там ведь для начала был захват рынка рекламы. полная дискредитация сайтов с серьезным содержанием для развития. И главной фишечкой этой рекламы, которой пригожинские клоны засрали буквально все в Интернете — это члены и "если вы примите это средство, утром вы удивитесь, сколько глистов из вас выйдет".
Далее все "общественно-политические" инсценировки так и идут… в русле искреннего удивления о том, что же может так раздражать задний проход у юных прогрессивных особ.
Силовики решили посадить невинных подростков. Москвичи вышли на улицы
Фото: Алексей Филиппов / РИА Новости
Провоцировать подростков на создание экстремистского сообщества нельзя, но если вы силовик под прикрытием, то можно. Выпускать из СИЗОподозреваемых иногда можно, но когда это 18-летняя больная девушка — то нельзя. Это максимально краткое описание нашумевшего дела «Нового величия» — движения, которое десятку молодых людей предложил создать предполагаемый сотрудник силовых структур под прикрытием Руслан Д.. Среди них — 18-летняя Анна Павликова и 19-летняя Мария Дубовик. Их вина еще не доказана, но они уже пять месяцев находятся за решеткой. Когда суд отказался изменить Анне меру пресечения на домашний арест и оставил ее в СИЗО, люди вышли на улицы. Их отговаривали московские власти, пользователи Facebook и даже и.о. прокурора округа, но «Марш матерей» все-таки состоялся. И на него пришло несколько сотен людей. «Лента.ру» побывала на нем.
«Не понимаю, как на это спокойно смотреть»
Громкая история о горстке людей, которые чуть ли не в «Макдоналдсе» вдруг решили создать экстремистское сообщество, чтобы свергнуть власть, набирала обороты довольно медленно. Потом в какой-то момент журналистка Анна Наринская задалась вопросом в Facebook: может быть, нужна еще отдельная петиция, матерей? Эта мысль в итоге привела людей на Тверской бульвар.
За час до начала о предстоящей акции в Новопушкинском сквере говорили лишь присутствие съемочных групп и ОМОНа с Росгвардией. Необычно много было именно сотрудниц правоохранительных органов. Впрочем, ведь мужчинам-полицейским нельзя проводить досмотр женщин.
Среди организаторов марша — сама Наринская, актриса Яна Троянова, телеведущая Татьяна Лазарева и их подруги. Все они матери, потому и «Марш матерей». Женщин действительно визуально было больше мужчин, взрослых — больше, чем молодых людей.
За 10-15 минут до начала марша на центр Москвы пролился сильнейший ливень, ветер сломал немало зонтов. Но отменять никто ничего, конечно, не собирался.
«Я не понимаю, как люди, у которых есть дети, могут спокойно на это смотреть? — объяснила «Ленте.ру» Наринская. — Провокационные методы работы с молодыми людьми — это недопустимо».
«Лента.ру»: Как лично вы видите всю эту ситуацию?
Анна Наринская: Моим детям примерно столько же, сколько и фигурантам дела «Нового величия». Дочери — 23, а сыну — 17. И для меня эта история очень близкая. Я ее так и воспринимаю. Я прекрасно представляю, как к моим детям или к их друзьям в доверие втирается какой-то человек, который начинает им рассказывать про борьбу за справедливость, цитировать сцены из «Игры престолов», цитировать их любимых рэперов… Это ведь очень легко.
Мы все прекрасно понимаем, что подростки, а 18-летний человек — это абсолютный подросток, на самом деле очень легко манипулируемые люди. Из-за их восторженности, романтичности и тяги к приключениям. При этом мы живем в России, дико литературоцентричной стране. Это описано в каждой книге классической литературы из школьной программы, как юные люди бросаются на поиски приключений.
То, что этим их качеством злоупотребляют, чтобы состряпать какие-либо дела, меня повергает как мать и как гражданку в абсолютный ужас. Как при такой опасности вообще молодежь может здесь жить, если тебя все время будут проверять на вшивость?
Главный, насколько я понимаю, аргумент против них — это то, что они ездили на какой-то полигон и бросались бутылками с бензином. Я уже, можно сказать, старый человек, мне 50. Но в своем советском детстве я заселилась в новостройку, и весь наш двор на Дмитровском шоссе швырялся бутылками с бензином. Это было излюбленное развлечение мальчишек. Я не говорю, что так нужно делать. Мне это не нравится, и это очень опасно. Но они [фигуранты дела] ни в кого не попали! Более того, это он [сотрудник под прикрытием] их туда увлек.
Вы писали про волну хейта, под которую попали после объявления «Марша». Чего больше — слов поддержки или негатива?
Слов поддержки все-таки больше. Но и что касается негатива, это ведь необъективная вещь. Все мы знаем, что социальные сети — это некий пузырь, в котором ты находишься, и я тоже вижу свой пузырь, назовем его — либеральных настроений. Это не значит, что я не получаю хейта от либеральных товарищей, которые мне говорят, что «ты еще иди и на колени встань, и моли их помиловать».
Их раздражает сглаженность нашей идеи, идея с игрушками, и вообще, что мы настаиваем на том, что это не общеполитическая акция, которая осуждает режим. Что бы я ни думала о состоянии России, сегодня в этой акции я никак это не выражаю. Я и мои подруги выражаем только обеспокоенность конкретно этим судебным делом и ситуацией, в которой оказываются наши дети.
За это я тоже подвергаюсь разнообразным проявлениям недовольства людей. А то, что другие пишут, что я продалась за печеньки Госдепу, это как раз меня совсем не удивляет.
Для вас важны личные качества этих девочек? Если бы на их месте оказались, скажем, какие-нибудь наглые подростки?
Вы намекаете на то, что на фотографиях она такая миленькая, с единорогом? И если бы она была менее миленькая, я была бы менее тронута? Нет, это не так.
Есть еще такое пугающее мнение: а что, мол, надо было ждать, пока они научатся бросаться коктейлями Молотова?
Мыслепреступление можно увидеть и в словах человека, который так пишет. И его тоже можно посадить. Мало ли что он через год удумает? Неужели правда люди это пишут? Все-таки количество идиотов вокруг поражает. Они просто глупые. Так и передайте.
«Это такая тупая системная разводка»
Дождь немного стих, и на площади собралось несколько сотен людей. МВД говорило о 200 участниках, но к концу акции их было явно на порядок больше.
Телеведущая Татьяна Лазарева объяснила журналистам, что боится того, что подобные «Новому величию» дела станут рутиной для органов внутренних дел.
— Мы, конечно, ожидаем, что их завтра переведут под домашний арест. Но мы же с вами уже много чего ожидали последние несколько лет. Так что можем только надеяться на лучшее, — говорит она.
— Разливать бензин в бутылки — это нормально?! — кричит вдруг мужчина. Это хорошо известная организация SERB, их здесь трое-четверо, все в кепках с рукописными логотипами.
— Я не очень понимаю, почему я должна отвечать на этот вопрос, — говорит Лазарева. Ее втягивают в диалог.
— Не хотите — не отвечайте. Значит вы поддерживаете разливание бензина по бутылкам, да? И создание организаций.
— Друзья, поздравляю, у нас первый провокатор! — реагирует телеведущая. Она жестом показывает ему, что говорить с активистом не хочет.
— Что это за мимика? Вы балерина, наверно? А кто? Актриса?
— Это ж «серб», что с них взять? — успокаивают в толпе.
Некоторые женщины действительно начинают заводиться. Лазарева еще раз объясняет, что не хочет говорить с мужчиной в кепке с надписью СЕРБ.
— А как вы разбираетесь, с кем вы хотите разговаривать, а с кем нет?
— У меня есть душа и сердце, молодой человек, — парирует телеведущая.
Перепалка продолжается еще некоторое время, а потом опять усиливается дождь. «Сербы» без зонтов, и им, конечно, помочь никто особенно не спешит, хотя между собой участники делятся местом под зонтом весьма охотно. В итоге мужчины-активисты все же пробираются под зонт к молодой девушке. Позже, когда марш начнется, о них все забудут.
Актриса Яна Троянова: Мы, взрослые люди, матери и отцы, должны оказаться рядом с ними. Сейчас не про эмоции. Сейчас нужно включать голову, потому что это дети нашей страны и сегодня они в опасности. Ни нюни распускать, ни эмоционировать я сейчас не считаю нужным.
Я в жизни многое прошла, я хоронила сына и не позволяю тратить силы на эмоции. Нам нужно быть рядом, нам нужно девочкам помочь. Понятно, что «Марш матерей», возможно, ничего не решит, но важно присутствие. Важно, чтобы девочки, и вообще молодежь, понимали, что, если что — мы не останемся в стороне.
«Лента.ру»: Как думаете, дети сейчас под ударом, потому что взрослые бездействуют?
И это имеет место. Я лично видела на митингах все эти ситуации с задержанием молодежи, и ни один взрослый, ни я, ни при мне, не вступился за них. Они сами по себе были вынуждены выкручиваться или уже — заломанные руки, удары по ним и сопровождение в машины.
Еще вчера весь интернет смеялся, что на митинги выходят одни школьники, за Навального и так далее. А сейчас эти дети в СИЗО, и как-то стало не до смеха.
Дети выходят не только за Навального. Они верят себе, когда выходят на улицы. Я это видела на митинге за Telegram. Это ведь их страна. Они имеют право выходить и говорить. Никогда никакой агрессии я не видела от молодых людей. А вот со стороны силовиков я всегда ее видела.
А еще некоторые говорят — какие же они дети в 17-18 лет?
Я себя в 17-18 лет считала взрослым человеком, а сегодня мне 45, и я понимаю, что во мне ребенка больше, чем взрослого. Что касается девочек, то понятно, что девочки совсем сопливые и что их тупо спровоцировали. Это такая тупая системная разводка, и они в лапы системы попали. Это рулетка, которая действовала еще в старой системе, и теперь она возобновилась. Выбор пал на них. Это делается для устрашения большей части молодежи, которая пытается говорить и что-то о себе заявлять вообще.
Обычно про подобные дела говорят, что они либо «палочные», чтобы отчитаться, либо показательные. Это все-таки показательное?
Это и то, и то. И отчитаться, потому что всегда в системе был ценен отчет: столько-то расстреляно, столько-то дел раскрыто, столько-то изменников Родине схвачено.
На организаторов льется много негатива, кто-то говорит, вы только навредите.
У нас, видите-ли, ничего в стране сейчас нельзя. Нужно только сидеть и ждать, чего там решат наши органы.
Вы сейчас где-то снимаетесь? Не боитесь, что позвонят и работодатель будет вынужден…
Мне этот вопрос от всех журналистов, честно говоря, поднадоел. Ведь я иду. И какое кому дело, что я там чувствую? Что бы там потом ни было, это будет потом.
«Стукачество и подставы появляются, когда приближается 37-й год»
«Марш матерей» начинается. Люди довольно спокойно беседуют на неспокойные темы. «Вот сейчас должностные лица в СК говорят, что это профилактическая статья, значит, и посадка девочек — профилактическая? Профилактическая посадка? И внедрение, провокация — тоже профилактические?»
«Следователь присоединился к просьбе отпустить их под домашний арест. А если все попросят больше не генерировать экстремизм, не сажать людей за несогласие — подействует? Очень много вопросов».
На пересечении Тверского бульвара с Большой Никитской «Марш матерей» ждет сюрприз: несмотря на то, что акция не согласована, сотрудники ГИБДД до последнего держат светофор для пешеходов зеленым, чтобы не разделять колонну. На Переходе от Новопушкинского сквера к бульвару такой возможности участникам не предоставили.
В разговорах с прессой часто вспоминают 37-й год.
Ольга: «Меня привела сюда несправедливость по отношению к девочкам и к молодым людям, которые попали таким мерзким образом. Сейчас в России много таких дел. Это и то, что творится в Барнауле, столице экстремизма. Молчать нельзя, нужно выходить, говорить. Стукачество и подставы появляются, когда приближается 37-й год. Я считаю, что девочки не виноваты вообще, потому что это поколение выросло очень свободолюбивым, открытым и доверчивым. У меня самой дети этого возраста».
Екатерина: «Мне очень их жалко. Я очень боюсь российской тюрьмы. Я по новостям и по рассказам очевидцев, опубликованным в открытом доступе, представляю то, что там творится. И этого представления мне достаточно, чтобы очень сильно ее бояться. И тем более применительно к детям. Я думаю о девочках и с одинаковым ужасом представляю, что это я сижу в тюрьме. Причем сижу ни за что. Когда я узнала подробности дела "Нового величия", я подумала, что я не хочу, чтобы моя страна была такой».
Марш доходит до площади Арбатские Ворота. Конечная цель — здание Верховного суда. На перекрестке участников опять пропускают, сотрудники ГИБДД блокируют движение автомобилей.
«О! Давно я не встречал гадюки и что-то не скучал в разлуке», — цитирует одна из женщин детского писателя Бориса Заходера.
Мужчин, кстати, немало, в том числе известных. В Новопушкинском сквере был архитектурный критик и журналист Григорий Ревзин, весь марш с участниками прошел журналист Дмитрий Быков, без зонта и в насквозь мокрой футболке «Отец тоже мать».
Мужчины тоже припоминают репрессии.
Дмитрий (не Быков, его тезка): «Беспредел и лицемерие все усиливаются и усиливаются. Я банально скажу, что это методы конца 30-х годов. Этот абсурд отвратителен и мерзок. У меня дочь, ей 16 лет. Я только за, если она будет участвовать в митингах. Страшно, конечно, немножко. Но пока до крайней степени у нас не дошло — можно».
Александр: «Последние годы молодежь проснулась, она не хочет жить под этим давлением и стала выходить на акции, создавать неформальные организации. Это очень озаботило власть, и она стала фабриковать подобные процессы с помощью провокаторов, совершенно беззаконными путями. Я пришел, потому что я протестую против таких действий, я хочу либерализации всех сфер.
Я прошу и требую освобождения девочек из так называемого "Нового величия". У меня двое детей, они сейчас здесь со мной. Они ходят на митинги уже лет 10. Я хочу, чтобы они были граждански активные, неравнодушные, чтобы их волновало то, что происходит в стране, и не были просто наблюдателями.
Я давно участвую в оппозиционном движении, и лет восемь назад не было такого количества молодежи. Мы были этим серьезно озабочены, что на улицах люди 40, 50, 60 лет. Было обидно, когда мы выходили все седые, с бородами. Буквально за последние несколько лет все изменилось».
«Детям не место в камере»
Наконец, «Марш матерей» подходит к Верховному суду. В нем горят окна, но любопытства никто не проявляет и не выглядывает на улицу. Организаторы усаживают игрушки — пони (любимого персонажа Ани, которая сидит в СИЗО), коней, множество медведей — к двери суда и призывают всех сделать то же самое, после чего завершить акцию. «Если бы не дождь, то вы бы увидели, как я плачу, — обращается Анна Наринская. — Потому что это ужасно трогательно, что вы все пришли».
На этом акция завершилась, но никто не собирается уходить. Люди начинают скандировать, сначала просто «Свободу!», потом «Детям не место в камере!». Узкая односторонняя улица перед судом заблокирована, гудят машины, которым не дают проехать. Через громкоговорители полицейские призывают митингующих покинуть проезжую часть. Становится тревожно. Лозунги сменяются на «Позор!», «Свободу политзаключенным!» и «Отменить два-восемь-два!». Кто-то в толпе выкрикивает, что забыли о детях. О детях вспоминают. Женский голос через громкоговоритель умоляет расходиться, а автомобиль ГИБДД буквально пробивает ручеек для машин. Появляется ОМОН. Он цепочкой прикрывает проезжую часть. Скандирование продолжается более получаса, более получаса полиция призывает уходить.
Наконец понемногу участники расходятся. Никто не задержан. Как гласит слоган мультфильма My Little Pony, «Дружба — это чудо».
На четверг, 16 августа, назначено рассмотрение ходатайства о смягчении меры пресечения, чего попросили и следователи. Если ничего не изменится, Аня и Маша пробудут в СИЗО до 13 сентября.
P. S.: Какое же приятное чувство — писать про акции, в которых нет задержанных.
Да-да, очень приятно писать про "акции" с широко известными бациллоносителями, в которых уже раньше было вложено бабла немеряно, чтобы они озвучивали разные заразные "мемы".
И это ведь тоже очень удобно! Избавляет от осмысления происходящего и разговора по существу послек того, как влезли паразитами во все профессиональные области и натворили что попало.
А сейчас всех этих заразных прямо подают с российских СМИ и масс-медиа. Но все изначально рассчитано на недозрелое и инфантильное восприятие.
Вот ведь… до какой степени надо опустить собственное сознание, чтобы жить и мыслить на уровне гельминта! Интересны с этой точки зрения рассуждения Димы Быкова, которым решили укрепить бабскую шваль из артисточек. Понятно, что после того, что там вылезло с этими фондами "доктора Лизы" и артисточки Хаматовой, сами по себе эти тетеньки никому не нужны… Да и сточки зрения гельминта… смотрятся сами по себе не самодостаточно.
Вот в такой футболочке вышел на столичную панель "наше современное всё и обо всём" — писатель Дмитрий Быков, чем восхитил публику. Но мне показалось,что гуманитарная надпись на груди романиста неправильная и нуждается в такой поправке. Например,"Мать — тоже отец!Особенно мать-одиночка!" Как в жизни!Не знаю поместится столько много буков на грудь писателя Быкова,но на многие женские груди вполне!
Галич — "Как мать,говорю,как женщина"
Дальше начинается пиар-кампания Дмитрия Быкова по всем каналам уже в отрыве зуда с "новым величием", а именно в русле… типичного гермофродита… что, как видите, несколько настораживает обычных пользователей виртуальным пространством.
Вот это "отец тоже мать" — это точное описание созревания не взрослого ленточного червя, а его членика в шейке:
Шейка является зоной роста гельминта. Здесь образуются новые членики. В передней части тела находятся молодые членики, в задней зрелые, которые отрываются от стробилы. В процессе перемещения члеников назад происходит их созревание, что выражается в изменении формы и строения членика. В самых молодых члениках половая система отсутствует, затем появляются органы мужской половой системы, затем женская половая система, после чего членик становится герматофородитным. У самого зрелого членика имеется только матка, содержащая зрелые яйца.
Да и совершенно ясно, что такое, что у нас подается нынче в качестве "писателей", "режиссеров", того же "Алексея Навального"… если не касаться депутатов и члеников правительства — все это ведь катит лишь на уровне ленточного червя.
А закончить хотелось бы сегодня… да как раз этим высказыванием в духе расизма американской журналисточки. И здесь возникает вопрос… насколько же бесплатно она продемонстрировавла заражение члениками от наших плоских червей? Они-то этот симптом уже демонстривали именно на гламурных девицах!
А у ленточных червей один штамп на всех — хоть на россиянок, хоть на американок, хоть на пап, хоть на мам.
Элина Мамедова Фото: страница Элины Мамедовой во «ВКонтакте»
Следователи Ялты потребовали у 27-летней жительницы крымского села Чехово Элины Мамедовой, обвиняемой в экстремизме из-за репостов во «ВКонтакте», образцы ДНК, слюны и голоса. Об этом сообщил в своем Telegram-канале глава правозащитной группы «Агора» Павел Чиков.
Адвокат группы «Агора» Алексей Ладин, защищающий Мамедову, предположил, что образцы нужны для создания базы экстремистов. Он рассказал, что девушка отказалась от предоставления образцов, «дабы минимизировать свое участие в театре абсурда».
По данным «Крым.Реалий», Мамедова, работающая мастером маникюра и педикюра, обвиняется в распространении во «ВКонтакте» публикаций, которые возбуждают вражду и ненависть, а также унижают представителей национальной группы — русских. Девушка репостила тексты со страниц других блогеров и не комментировала записи. Свою вину она отрицает.
В конце августа 23-летняя жительница Барнаула Мария Мотузная, обвиняемая в экстремизме из-за сохраненных во «ВКонтакте» картинок, уличила судью в расизме: во время рассмотрения ее дела судья Индустриального районного суда Сергей Трушкин предложил называть чернокожих неграми, чтобы «не ломать язык». Одна из иллюстраций, за которые судят Мотузную, «унижает представителей негроидной расы».
Видите? Барнаульская педикюрша! И подхватила ту же самую заразу, что и американская журналистка, бравшая интервью у Путина… Мойте руки перед едой!
У меня иногда такое впечатление, что вы в ЕП как «люди в черном». Спасаете мир инженерными методами, в прекрасном оформлении, на позициях традиционной общественной морали, а вас типа «опять никто не заметил». Это невозможно даже из-за идущих от вас ссылок. Смешно просто наблюдать, как упорно «не замечают» самые сильные ваши материалы. Спасибо за статью, очень сильно, а главное вовремя!
Странное времячко переживаем, что и говорить…. Вот депутатики наши начали носиться с американской телеведущей Мегин Келли, которая прославилась благодаря интервью с президентом России Владимиром Путиным, была уволена с NBC за неосторожную шутку. Она заявила, что не видит ничего страшного в так называемом "блэкфейс" — гриме, который наносят люди для карикатурного изображения афроамериканцев. Это вызвало шквал негодований, поскольку нынче за Океаном стремятся к толерантности. Девушка извинилась перед всеми, но работу все равно потеряла. А ей тут же бросились предлагать работенку на Первом канале, давно ставшем такой всероссийской помойкой для озвучивающих официоз нашей правящей уголовки.
Дело в том, что "на идеологическом фронте" наши спецслужбы вылезли побороться в тот момент, когда при срастании криминала с властью окончательно скатились к "идеологии" ленточного червя, Spirometra erinacei. Ну, там всей "идеологии" хватает лишь на то, чтобы только самому нажраться, неважно, что там будет с "хозяином положения". Типичный спарганоз.
Это здесь подробно описана клиника энтеробиоза. Девушке явно нечего предложить всему обществу в "идейной надстройке", ее и выставляют не столько с политическими, сколько с физиологическими проблемами: типа маленькая еще, пока не выросла, изображает только "взрослого человека".
Да-да, очень приятно писать про "акции" с широко известными бациллоносителями, в которых уже раньше было вложено бабла немеряно, чтобы они озвучивали разные заразные "мемы".
Дальше начинается пиар-кампания Дмитрия Быкова по всем каналам уже в отрыве зуда с "новым величием", а именно в русле… типичного гермофродита… что, как видите, несколько настораживает обычных пользователей виртуальным пространством.
В конце августа 23-летняя жительница Барнаула Мария Мотузная, обвиняемая в экстремизме из-за сохраненных во «ВКонтакте» картинок, уличила судью в расизме: во время рассмотрения ее дела судья Индустриального районного суда Сергей Трушкин предложил называть чернокожих неграми, чтобы «не ломать язык». Одна из иллюстраций, за которые судят Мотузную, «унижает представителей негроидной расы».
Рубрика:
У меня иногда такое впечатление, что вы в ЕП как «люди в черном». Спасаете мир инженерными методами, в прекрасном оформлении, на позициях традиционной общественной морали, а вас типа «опять никто не заметил». Это невозможно даже из-за идущих от вас ссылок. Смешно просто наблюдать, как упорно «не замечают» самые сильные ваши материалы. Спасибо за статью, очень сильно, а главное вовремя!