Наркотик государственной важности

В связи с разворачивающимся кокаиновым скандалом появляются интересные статьи на тему ширялова. Одну из них предлагаем вашему вниманию.

XVIII век в истории Китая принято называть золотым. Экономика процветала, население утроилось и перевалило за 300 млн человек. Страна была настолько богата, что могла позволить себе диктовать условия торговли заморским партнерам. Как объясняет синолог Джеймс Брэдли в книге «Императорский круиз: Тайная история империи и войны», Китай продавал западным странам очень много чая, фарфора и шелков, но отказывался покупать западные товары.

«У нас есть все,— объяснил император Хунли (Цяньлун) в 1793 году лорду Маккартни, посланнику английского короля Георга III, прибывшего в императорский дворец с богатыми подарками.— Нам не нужны ваши странные товары».

К счастью для Британской империи, первый генерал-губернатор Индии Уоррен Гастингс нашел решение проблемы. Речь идет об опиуме, который получали из мака, выращиваемого в Бенгалии. (Ост-Индская компания унаследовала контроль над производством опиума от империи Великих Моголов, где он был важным источником государственных доходов.)

Гастингс оказался прав: от этого товара китайцы отказаться не смогли. Торговля опиумом создала один из самых масштабных торговых дефицитов в истории человечества. Она высасывала из Китая до 11% драгоценного серебра в монетах и слитках и уже в начале XIX века стала самой прибыльной в мире.

К концу XIX века опиум курила даже китайская императрица. Фото: Science Source / NYPL / DIOMEDIA

Опиум приносил Британской империи 15–20% всех доходов. К середине XIX века число наркоманов в империи Цин перевалило за 2 млн. Опиум курили даже в императорском дворце.

Китайцы называли его «опиумом Иисуса», а корабли, с которых наркотик продавали белые контрабандисты в дельте Жемчужной реки под покровом темноты,— «дьявольскими кораблями».

Опиум долгое время был главным товаром, который Китай не продавал, а покупал. Фото: Corbis via Getty Images

Несмотря на то что слова «Китай» и «опиум» уже почти два столетия считаются на Западе синонимами, этот наркотик для Поднебесной не родной. Первый опиум привезли сюда из Египта в VII веке арабские купцы. Сотни лет он использовался в незначительных количествах в медицинских целях. Первыми добавлять опиум в табак для курения начали в XVII веке голландские купцы на Формозе (Тайвань): смесь помогала бороться с малярией. В 1662 году китайцы завоевали остров, и китайские купцы привезли обычай на континент, где тот со скоростью лесного пожара распространился по южному побережью. Именно туда, в Кантон (современный Гуанчжоу), и приходили британские и американские корабли с опиумом.

Китайские наркоманы для достижения более выраженного эффекта постепенно сокращали количество табака в смеси. В 1729 году император Иньчжэнь (Юнчжэн) запретил курить опиум, но многие китайские чиновники и иностранные купцы запрет игнорировали: Кантон был далеко от Пекина, и двору было нелегко контролировать южную окраину империи.

Кантон (современный Гуанчжоу) несколько веков был главным опиумным портом Китая. Фото: Print Collector / Getty Images

Наместник Неба относился ко всем остальным народам на планете как к своим вассалам. Китайцы презирали иностранцев и считали их варварами, но воспринимали как неизбежное зло. Для минимизации ущерба, который могли нанести купцы с Запада, «иностранным дьяволам» выделили для проживания и торговли небольшой квартал в Кантоне: отвели 13 двухэтажных зданий — факторий по числу торговавших компаний. Поселившимся там купцам запрещалось покидать квартал, привозить жен и общаться с простыми китайцами. Неудивительно, что заморские гости ничего толком не знали о жизни в империи Цин и не умели говорить по-китайски. С местными жителями они общались на так называемом английском пиджине — смеси английских и китайских слов.

Иностранные корабли в Кантон не пускали. Они могли дойти лишь до острова Вампоа, находившегося в 20 км ниже по течению, где их должны были встречать военные джонки с солдатами и таможенниками. С наркоторговлей китайские таможенники боролись по-китайски: джонки подходили к купеческим кораблям лишь после того, как местные контрабандисты перегружали все ящики с опиумом на свои быстрые джонки и перевозили на берег.

Одной из причин первой опиумной войны стало то, что к наркотику пристрастилось слишком много китайцев. Фото: Granger / DIOMEDIA

Проигравшие редко дают названия войнам — обычно это делают победители. Одно из редких исключений — военный конфликт между Великобританией и империей Цин в 1839–1842 годах, известный как первая опиумная война. Для большинства китайцев век унижений начался именно с нее.

Когда пристрастие к опиуму превратилось в угрозу самому существованию китайского народа и за него пришлось расплачиваться драгоценным серебром, главной денежной единицей страны, император Миньнин (Даогуан) решил всерьез заняться проблемой. В начале 1839 года на юг был отправлен неподкупный чиновник Линь Цзэсюй. По приезде в Кантон он решительно взялся за дело. Уже в марте Линь окружил фактории войсками и предъявил иностранным купцам ультиматум: сдать весь опиум и клятвенно пообещать больше не привозить его в Китай. Тех, кто нарушит запрет, наместник пригрозил обезглавить.

Неподкупный имперский чиновник Линь Цзэсюй в 1839 прибыл в Кантон с единственной миссией — прекратить торговлю опиумом Фото: Design Pics Historical / DIOMEDIA

Блокада факторий продлилась несколько недель и закончилась лишь после того, как британский суперинтендант, сэр Чарльз Эллиот, сдал последний из 20 283 ящиков. В каждом ящике было по 60 кг опиума — этого количества хватало почти на месяц 8 млн наркоманам, выкуривавшим по три трубки в день. Весь опиум Линь приказал выбросить в море, предварительно попросив у богов прощения за такое осквернение водной стихии.

В июне 1840 года британская эскадра начала блокаду Кантона. Силы китайцев значительно превосходили британские, но они заметно уступали как в вооружении, так и в боевом духе и дисциплине. Война закончилась полным поражением империи Цин.

Англичане победили в опиумных войнах в том числе благодаря более современному оружию. Фото: Hulton Archive / Getty Images

По Нанкинскому договору 1842 года император согласился выплатить контрибуцию в размере $21 млн, открыть для торговли с иностранцами пять новых портов и отдать англичанам остров Гонконг. Опиум в договоре не упоминался. Стороны сделали вид, что никакой наркоторговли нет, хотя она, конечно, продолжилась после войны с еще большим пылом.

Вторая опиумная, разразившаяся через полтора десятилетия (1856–1860), также закончилась разгромом китайцев. По Пекинскому договору иностранцы получили новые порты для торговли, в частности Тяньцзинь. Кроме того, были установлены фиксированные пошлины на опиум, что придало наркоторговле некое подобие легальности.

В 1858 год лорд Элгин подписал Тяньцзиньский договор о прекращении второй опиумной войны. Фото: Print Collector / Getty Images

Между тем опиум уже угрожал деградацией и массовым вымиранием всему китайскому народу. Поскольку наркотик теперь мог ввозиться беспрепятственно, император разрешил китайцам выращивать мак. К 1875 году им засеяли почти треть пахотных земель в провинции Юньнань.

Считается, что на рубеже XIX–XX веков в Китае было 15 млн наркоманов.

В 1907 году Лондон и Пекин договорились в течение 10 лет полностью прекратить торговлю индийским опиумом, но из этой благой идеи ничего не вышло. Наркобизнес в Китае процветал до 1949 года, когда за него взялись коммунисты…

Вторая опиумная война началась с того, что императорские чиновники арестовали британских моряков за контрабанду. Фото: Culture Club / Getty Images

К 1830 году торговля опиумом в Кантоне обошла по размерам прибыли торговлю чаем. Около 90% наркоторговли контролировали англичане, но американцы, на которых приходились оставшиеся 10%, оказались опасными конкурентами. Они постепенно догоняли англичан, несмотря на то что им нередко приходилось покупать наркотик в Турции: британские власти в Индии продавали опиум на аукционах в первую очередь своим и индийским купцам.

Первым американцем, начавшим торговать с Китаем, был купец из Бостона по имени Сэмюель Шоу. Летом 1784 года он приплыл на остров Вампоа на корабле «Императрица Китая» с 2600 шкурами животных и другими товарами в общей сложности на $120 тыс. Больше всего американцам после обретения независимости не хватало чая. Именно за ним и отправился в дальний путь Шоу.

Сначала американцы в основном продавали в Кантоне женьшень, росший в Северной Америке и высоко ценившийся в Китае. Шоу, например, привез на «Императрице» 30 тонн корней этого растения. Затем главным предметом торговли стали шкуры морских выдр, которые купцы выменивали у индейцев на северо-западе Америки. Ценили китайцы и сандаловое дерево (его американские купцы покупали на Гавайях).

После поражения китайцев во второй опиумной войне иностранцев на улицах Кантона прибавилось. Фото: Alamy / DIOMEDIA

В начале XIX века американцы последовали примеру англичан, уже продававших в Китае опиум. Первый свой наркотик в Кантон янки привезли на корабле «Энтан» в 1805 году. Американские купцы покупали фунт опиума в Турции за $2,5 и продавали его в Кантоне за $10. Торговать опиумом их заставила и суровая экономическая действительность: у них было очень мало серебра, которым приходилось расплачиваться за чай, шелка и фарфор. Китайцев не интересовали товары, которыми так гордились американцы. Что же касается сандалового дерева и шкур животных, которые китайцев устраивали, их запасы быстро истощились.

К 1839 году все американские компании в Кантоне, за единственным исключением, торговали опиумом.

Исключением стал нью-йоркский купец Дэвид Олифант, владелец Olyphant & Company. Он называл опиум самым страшным злом и не торговал им по соображениям морали, не обращая внимания на насмешки коллег.

В конце 1830-х, после отъезда домой Роберта Беннета Форбса, заработавшего за год на опиуме очень солидные по тем временам $30 тыс., руководство бостонской компанией Russell & Company перешло к Уоррену Делано, деду Франклина Делано Рузвельта (ФДР). Комиссия с каждого проданного ящика с опиумом составляла $5.

Делано принадлежали к американской элите и вполне могли претендовать на право считаться отцами-пилигримами. Их предок Филипп де Ланой прибыл в Плимут в ноябре 1621 года на «Фортуне» со второй группой пуритан. В 1634-м он женился на Хестер Дьюсбери. Их седьмой ребенок, Джонатан Делано, родился в 1647 году и стал родоначальником клана Делано.

Уоррен Делано I (1779–1866) воевал с англичанами в 1812 году и дважды попадал к ним в плен. Он и стал отцом Уоррена Делано II (1809–1898), деда будущего президента.

Поднабравшись опыта в Южной Америке и на островах в Тихом океане, в 1833-м Уоррен Делано отправился в Китай. Через семь лет он стал старшим партнером компании Russell и возглавил всю китайскую торговлю. Russell доминировала в наркоторговле среди американских компаний и уступала лишь двум английским фирмам.

В декабре 1840 года, в самый разгар первой опиумной войны, в Китай прибыл 22-летний Нед Делано, младший брат Уоррена. Работы было много.

Американцы отказались проявлять солидарность с англичанами, прекратившими торговлю и покинувшими Кантон. Они остались в городе и, лишившись конкурентов, пожинали плоды нейтралитета.

Уоррен устроил брата в компанию клерком. Бизнес в основном проходил в кантонском поселении. Братья жили с другими американцами на втором этаже фактории, а на первом располагались склады и конторы. Когда в Кантоне вспыхивали беспорядки, американцам приходилось временно уезжать в Макао — 130 км и три дня пути.

Отношение к войне у Делано было двойственное. С одной стороны, братья испытывали мало симпатии к Британии: они хорошо помнили рассказы отца о том, что ему пришлось пережить в британском плену. К тому же Уоррен и Нед сочувствовали китайцам, вынужденным защищать свою родину, выходя с луками и пищалями против современных пушек. Бесчинства британцев вызывали у них негодование, и Делано втайне порадовались, когда стало известно о поражении Британии еще в одной колониальной войне, проходившей в то же время в Афганистане. С другой стороны, Делано вместе с другими американцами злились на китайцев за высокомерие, с которым те относились к иностранцам.

Жизнь в Кантоне была непритязательной, но в бытовом плане вполне сносной. По крайней мере, особых лишений американцы в фактории, даже несмотря на войну, не испытывали. Больше всего молодым людям претила скука. Письма из Америки приходили через несколько месяцев. За те семь лет, что Нед Делано провел в Китае, скончались четыре из их с Уорреном пяти сестер. Если бы не портреты родных, жаловались братья, они бы, наверное, забыли, как те выглядят.

Оставшиеся в Америке Делано тоже сильно скучали по «китайцам». Уоррен, например, послал в Америку как минимум два своих портрета, написанных известным кантонским художником Ламцю, хотя и считал, что на них он больше похож на президента Мартина Ван Бюрена.

Развлечений было мало — оставалось только работать. Вечерами Уоррен и Нед катали шары в проулке за факторией, прогуливались по небольшой площади или играли с соотечественниками в чехарду. В особенно жаркие вечера американцы катались на лодках по реке, стараясь держаться подальше от мостов и берегов, чтобы не стать мишенями китайцев, бросавших в них камни и мусор.

Каждый боролся со скукой как мог. Нед, например, «развлекался», приторговывая шелками в обход компании. Иностранцам, как уже было сказано, запрещалось выходить в город (и, следовательно, посещать бордели). Они редко привозили с собой жен, поэтому проблемы были и в личной жизни. У многих купцов были любовницы-китаянки. Коллеге Делано, Уильяму Хантеру, например, китаянка родила как минимум двоих детей. Хантер так любил ее, что, отправившись в Америку в первый за 18 лет отпуск, не выдержал разлуки и вернулся с полдороги. Уильям Хантер, кстати, примечателен еще и тем, что в отличие от абсолютного большинства европейцев и американцев выучил китайский и довольно сносно на нем изъяснялся.

Осенью 1842 года Уоррен Делано впервые за без малого десять лет получил отпуск. О своих заработках в Китае он не рассказывал, но известно, что при нем продажи опиума, а следовательно, и его комиссионные резко выросли. Как бы то ни было, в Бостон он вернулся завидным женихом. Во время короткого отпуска женился на Кэтрин Роббинс Лиман из Нортгемптона, дочери судьи Верховного суда Массачусетса, и вместе с ней вернулся в Макао. В 1844-м Кэтрин родила первого ребенка — дочь Сьюзен.

Нед вскоре стал полноправным партнером в фирме. Приезжая в Макао, он останавливался у брата. В 1844 году Делано-младший отправился в длительную командировку в Индию за опиумом, а вернувшись в Китай, узнал, что племянница умерла и что Кэтрин родила вторую дочь. Девочка была слабенькой. К тому же в поселении произошел сильный пожар. Уоррен решил, что пришло время возвращаться домой. Летом 1846 года супруги вернулись в Америку. Кэтрин восстановила здоровье и родила еще девять детей, включая Сару, мать будущего президента.

Неду пришлось нелегко одному. Отношения с новым главой фирмы не сложились. Летом 1847 года он тоже вернулся в Америку — с $80 тыс. Нед Делано так и не женился. Большую часть оставшейся жизни он прожил в Алгонаке, особняке Уоррена в Ньюбурге, на берегу Гудзона. В бизнесе Нед не преуспел. Скончался от сердечного приступа на борту яхты летом 1881 года.

Уже через считаные месяцы после возвращения на родину Уоррен Делано с головой ушел в дела. Он инвестировал в железные дороги, угольные шахты, корабельные верфи. Дела шли прекрасно. К 48 годам Делано стал миллионером. Потеряв почти все в Панике 1858 года, в 1860-м Уоррен был вынужден вернуться в Китай, только теперь уже в Гонконг. Жену, которая вынашивала девятого ребенка, он оставил дома. Правда, через два года, поняв, что придется задержаться, Уоррен попросил Кэтрин с детьми приехать к нему.

Третий китайский период в жизни Уоррена Делано продлился пять лет. Главную задачу — сколотить новое состояние — он успешно выполнил. И вновь ему помог опиум. Только в этот раз дед будущего президента США в основном продавал его не китайцам, а… своим соотечественникам. Ему повезло: на родине началась Гражданская война. Он продавал опиум для военных госпиталей, причем как федералам, так и конфедератам.

В начале XX века в Еропе и Америке опиум считался лекарством. Фото: PhotoQuest / Getty Images

Остаток жизни Уоррен Делано занимался многочисленными инвестициями и огромным поместьем. Делано участвовал в политической жизни и жертвовал деньги кандидатам от Республиканской партии, а также занимался благотворительностью. Торговля опиумом осталась в другой жизни, о которой он изо всех сил старался забыть.

Скончался Уоррен Делано в 1898 году, когда внуку, будущему президенту, было 16 лет. Франклин нередко гостил у бабушки с дедушкой в Алгонаке, но о китайском периоде жизни деда, скорее всего, узнал не от него самого, а из найденного в 1928 году дядей Фредом, с которым был очень близок, дневника матери. Сара начала вести его в 1862 году на борту клипера «Сюрприз» во время плавания в Китай.

Лауреат Пулитцеровской премии и ярый критик президента Рузвельта журналист Вестбрук Пеглер как-то обвинил его в лицемерии. ФДР часто разглагольствовал о нажитых незаконными путями состояниях, притом что его дед свое сколотил на торговле наркотиками, причем дважды (огромные, между прочим, деньги, позволившие ему и потомкам, включая президента, вести роскошную жизнь). Белый дом тогда на обвинения журналиста не ответил. А тема торговли наркотиками Уоррена Делано благодаря властям исчезла со страниц газет и журналов.

Наверняка ФДР знал о «славном» прошлом деда по материнской линии, но предпочитал эту щекотливую тему обходить. «В семье, в которой с удовольствием смаковали и приукрашивали даже самые незначительные похождения предков,— писал биограф Рузвельта Джеффри С. Уорд,— о похождениях Уоррена Делано и торговле опиумом старались помалкивать».

У дедушки Франклина Делано Рузвельта было много внуков. Фото: Corbis via Getty Images

Бывшая первая леди Элеонора Рузвельт встретилась в 1953 году в Гонконге с торговцем из Великобритании, который прожил в Китае много лет, и долго расспрашивала его о XIX веке и «опиумных войнах». После того разговора она была вынуждена с неохотой признать, что слухи о наркодолларах Уоррена Делано соответствуют действительности.

«Полагаю, что Делано и Форбсы, так же как все остальные,— сказала она тогда,— были вынуждены, чтобы им не мешали торговать, привозить небольшие партии опиума»…

ФДР, наверное, приходилось утешаться тем, что состояние на торговле опиумом сделал не только его дед, но и представители других известных семей Новой Англии. Громадные деньги, заработанные на продаже наркотиков, подтверждают известную истину: если глубоко покопаться в истории богатых американских семей, то обязательно найдется что-нибудь грязное и незаконное.

Perkins and Co., основанная богатым купцом из Бостона Томасом Хандасидом Перкинсом, одной из первых американских компаний открыла в Кантоне постоянное представительство. Капитал для торговли с Китаем Перкинс так же, как большинство его коллег, заработал на торговле рабами. Сначала он привозил в Китай меха, но огромное состояние сколотил, главным образом продавая китайцам турецкий опиум.

Особенно удачным выдался для Перкинса 1826 год, когда он заработал более $1 млн (около $25 млн в сегодняшних ценах). В 1820-е большая часть 10 американских процентов опиумной торговли приходилась на долю Томаса Перкинса и его брата Джеймса. Они владели как минимум семью кораблями и имели доли еще в паре десятков. Американские корабли шли в Турцию за опиумом, продавали его в Кантоне, а в Бостон возвращались нагруженные китайским чаем, фарфором и шелками.

Томас Перкинс был филантропом. Он пожертвовал большие деньги бостонскому музею изящных искусств Atheneum и Новоанглийскому институту слепых, который после смерти жертвователя был назван его именем.

Первый американский мультимиллионер Джон Джейкоб Астор начал торговать опиумом в 1816 году, когда его American Fur Company купила 10 тонн турецкого опиума и привезла его в Кантон. Через три года, правда, он неожиданно отошел от наркоторговли. Скорее всего, насмотревшись на последствия своей деятельности в Китае. В любом случае за три года Астор успел сколотить вполне приличное состояние.

Еще одна известная новоанглийская семья, представители которой отметились в торговле опиумом в Китае,— братья Форбс. Джон Мюррей и Роберт Беннет заложили в 1830–1840-е основы богатства семейства Форбс. Сегодня самый известный представитель Форбсов — бывший госсекретарь США Джон Форбс Керри.

Рассказывая об американских наркобаронах XIX века, нельзя не упомянуть Расселов, в чьей компании работал Уоррен Делано. Основателем Russell and Co., самого крупного американского торгового дома в Китае, был Сэмюель Уордсворт Рассел. Его двоюродный брат и помощник Уильям Хантигтон Рассел стал одним из основателей и спонсоров тайного студенческого общества «Череп и кости» в Йельском университете, через которое прошло немало американских президентов, госсекретарей, видных политиков и бизнесменов.

Новоанглийские наркобароны прекрасно понимали, какой вред нанесли китайцам, и поэтому не любили говорить об опиуме. Однако источники происхождения их миллионов ни для кого в Бостоне не были тайной.

Бостонцы тоже предпочитали помалкивать, потому что Перкинсы и другие торговцы опиумом, наверное замаливая грехи, активно занимались благотворительностью. И все же судьба нашла способ наказать их. В конце XIX века в Бостоне тоже вспыхнула эпидемия опиума. Одной из ее причин была Гражданская война: наркотик давали раненым солдатам. Так что Уоррен Делано, пусть и косвенно, подсадил на опиум не только китайцев, но и земляков…

Автор книги «Черный рай: История опиумной зависимости в Америке» Дэвид Котрайт считает, что сейчас ситуация с наркотиками сложнее, чем сто с небольшим лет назад: «В 1890 году у морфинистов не было такого большого выбора наркотиков. Сегодня, например, все чаще встречается дешевый героин, разбавленный дешевыми синтетическими наркотиками типа фентанила». Виновниками эпидемии опиума в Китае в XIX веке были Британия и Америка.

Опиум в Китай возили американские корабли. Фото: Bettmann / Getty Images

Сейчас они поменялись ролями: большая часть фентанила и других синтетических наркотиков производится в Китае и доставляется в США. «В XIX веке Китай был страной наркоманов,— говорит Дэвид Котрайт.— В начале XXI века он превратился в производителя таких наркотиков, как фентанил. В этом есть горькая ирония».