Андрей Януарьевич Вышинский

Андрей Януарьевич Вышинский (1883 — 1954) — с 1931 г. прокурор РСФСР, зам. наркома юстиции РСФСР. С 1933 г. зам. Прокурора, в 1935—1939 гг. Прокурор СССР. В 1939— 1944 гг. зам. Преде. СНК СССР. С 1940 г. первый зам. наркома, зам. министра, в 1949—1953 гг. министр иностранных дел СССР. С 1953 г. первый зам. министра иностранных дел СССР и постоянный представитель СССР в ООН. Депутат Верховного Совета СССР 1—4 созывов. Лауреат Сталинской премии (1947 г.). Похоронен на Красной площади в Москве.

Родился в г. Одессе в семье провизора. Русский. В начале 1890-х гг. его отец переехал в Баку, где открыл собственную аптеку. Окончил первую мужскую классическую гимназию. В годы учебы связался с революционным движением. В 1901 г. поступил на юридический факультет Университета Святого Владимира (Киев). Через несколько месяцев, в марте 1902 г., был отчислен. Возвратившись в Баку, в 1903 г. вступил в местную организацию РСДРП. Примыкал к меньшевикам. Работал бухгалтером в магазине.

В 1905 г. был одним из организаторов боевых дружин социал-демократов на Кавказе. Имел кличку Рыжий. В 1906 — 1907 гг. дважды подвергался арестам за участие в революционной работе. В 1908 г. осужден Тифлисской судебной палатой к одному году заключения в крепости по делу декабрьской забастовки железнодорожников 1905 г. Наказание отбывал в Баку в Баиловской тюрьме в одной камере с И. В. Сталиным, который помог спасти от петли его брата, анархиста («Стоит сразу развенчать легенду про знакомство будущего прокурора в Батуми со Сталиным. Не было такого.» Н. Иогансен).

После освобождения уехал в Киев, в 1913 г. окончил юридический факультет Киевского университета, был оставлен для подготовки к профессорскому званию, но вскоре уволен по политическим мотивам. Возвратился в Баку, преподавал в гимназии историю, русский и латинский языки. Кроме педагогической, занимался газетно-репортерской деятельностью. С 1915 г. в Москве, состоял помощником знаменитого адвоката П. Н. Малянтовича, занимавшегося политическими процессами.

После Февральской революции 1917 г. возглавлял 1-ю Якиманскую районную управу и милицию Замоскворецкого района. Ревностно выполнял все распоряжения Временного правительства А. Ф. Керенского. В июле 1917 г. в соответствии с должностными обязанностями подписал и растиражировал ордер на поимку и арест В. И. Ленина и Г. Е. Зиновьева.

В течение 17 лет состоял в партии меньшевиков. Единственный, кому И. В. Сталин дал рекомендацию для вступления в Коммунистическую партию. В 1917 — 1918 гг. инспектор Московского городского продовольственного комитета.

В 1919 — 1922 гг. заведующий отделом учета, начальник управления распределения Наркомата продовольствия РСФСР. В 1921 г. был исключен из РКП(б) во время генеральной чистки партии. В 1922 г., благодаря заступничеству И. В. Сталина, восстановлен.

В 1921 — 1922 гг. преподавал в МГУ, был деканом экономического факультета Института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова. С 1923 г. по 1925 г. прокурор уголовно-судебной коллегии Верховного суда СССР, одновременно профессор 1-го МГУ по кафедре уголовного процесса. В числе его студентов был Д. Т. Шепилов.

В 1924 г. комиссией по чистке непроизводственных ячеек снова был исключен из партии, затем восстановлен по настоянию председателя партколлегии ЦКК А. Сольца. В 1924 — 1925 гг. издал книги «Очерки по истории коммунизма», «Суд и карательная политика Советской власти». В 1925 — 1928 гг. ректор Московского государственного университета. Одновременно с 29.10.1925 г. член Комиссии законодательных предложений при Совнаркоме СССР.

На юридическом факультете МГУ читал лекции, на основе которых издал учебник «Курс уголовного процесса». После высылки Л. Д. Троцкого в Алма-Ату (1927) занял его квартиру на улице Грановского, 43, на 4-м этаже.

С 1928 г. по 1931 г. член коллегии Наркомата просвещения РСФСР, заведующий Главным управлением по профессиональному образованию. В 1928 г. был председателем Специального судебного присутствия Верховного суда СССР на «шахтинском процессе», в 1930 г. на процессе «Промпартии». С 11.05.1931 г. по 01.07.1933 г. Прокурор РСФСР. Сменил на этом посту Н. В. Крыленко.

Одновременно с 20.05.1931 г. заместитель наркома юстиции РСФСР. 16.01.1933 г. награжден орденом Трудового Красного Знамени, «учитывая выдающиеся заслуги в деле укрепления органов юстиции, а также выдающейся работы по разоблачению вредительских и контрреволюционных организаций». С 01.07.1933 г. заместитель Прокурора СССР.

Одновременно с 20.02.1934 г. член Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по делам НКЮ и ОГПУ. С 03.03.1935 г. по 31.05.1939 г. Прокурор СССР. Одновременно возглавлял Институт государственного права АН СССР. Доктор юридических наук (1936). Академик АН СССР (1939). Член Президиума АН СССР (1939).

Теоретик уголовно-процессуального права, изобрел «презумпцию политической виновности». Автор формулировки: «Лучше осудить десять невиновных, чем оправдать одного виновного». Выступал в роли государственного обвинителя на московских политических процессах 30-х гг., в том числе по делам «Объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра» (1936), «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра» (1937), «Объединенного антисоветского правотроцкистского блока» (1938).

Юридические формулировки в речах подменял ругательствами типа «цепные псы империализма», «звери в человечьем облике», «вонючая падаль», «зловонная куча человеческих отбросов», «холуи и хамы капитализма». После ареста Л. П. Серебрякова в 1936 г. занял его дачу на Николиной горе. Персональным шофером у него был С. К. Гиль (1988 — 1966), возивший В. И. Ленина.

На процессе «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (январь 1937) по делу Г.Я. Сокольникова, Г.Л. Пятакова, К.Б. Радека и других закончил обвинительную речь такими словами: «Я обвиняю не один! Я обвиняю вместе со всем нашим народом, обвиняю тягчайших паразитов, достойных одной только меры наказания — расстрела!» На процессе по делу Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова призвал: «Требует наш народ одного: раздавите проклятую гадину! Пройдет время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей. Мы, наш народ, будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождем и учителем — великим Сталиным».

12.01.1938 г. на I сессии Верховного Совета СССР был назначен Прокурором Союза ССР по новой Конституции СССР сроком на семь лет. Представляя его кандидатуру от имени Совета старейшин Совета Союза и Совета Национальностей, Г. И. Петровский сказал, что он всем «известен по своим выступлениям на судебных процессах против врагов народа». Во времена горбачевской «перестройки» все эти дела были пересмотрены, приговоры по ним отменены, а проходившие по ним лица, за исключением Г. Ягоды, реабилитированы.

С 31.05.1939 г. заместитель Председателя Совнаркома СССР, одновременно с 06.09.1940 г. первый заместитель наркома иностранных дел СССР. 15.05.1944 г. освобожден от обязанностей заместителя Председателя СНК СССР с оставлением в должности первого заместителя наркома иностранных дел СССР. Член советской делегации на Ялтинской (февраль 1945 г.) и Потсдамской (июль — август 1945 г.) конференциях глав стран антигитлеровской коалиции.

08.05.1945 г. представлял советский НКИД при подписании Акта о безоговорочной капитуляции Германии. 21.11.1945 г. возглавил Комиссию по руководству подготовкой обвинительного материала и работой советских представителей в Международном трибунале в Нюрнберге. 28.12.1945 г. утвержден главой делегации СССР на 1-й сессии ООН.

С 23.01.1946 г. председатель Комиссии по руководству подготовкой обвинительного материала и работой советских представителей в Международном трибунале в Токио. С 22.03.1946 г. заместитель министра иностранных дел СССР по общим вопросам.

С 06.01.1947 г. председатель Комиссии по подготовке мирного договора с Германией и договора с Австрией, с 20.01.1947 г. председатель Комиссии по подготовке мирных договоров с Италией, Румынией, Болгарией, Венгрией, Финляндией. С 04.03.1949 г. по 05.03.1953 г. министр иностранных дел СССР.

Одновременно с 19.05.1949 г. председатель Комитета информации при МИД СССР. В день смерти И. В. Сталина выведен из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС и освобожден от должности министра иностранных дел СССР.

С 04.05.1953 г. первый заместитель министра иностранных дел СССР и постоянный представитель СССР при ООН. 09.12.1953 г. в связи с 70-летием со дня рождения был награжден очередным орденом Ленина.

Умер внезапно, легкой смертью, в Нью-Йорке в своем служебном кабинете. Диктовал стенографистке, прохаживаясь по ковру. Потом присел за стол, закрыл глаза рукой. Стенографистка сразу не сообразила, что произошло. Когда вызвали доктора, было уже поздно.

Избирался членом ЦИК СССР 7-го созыва, депутатом Верховного Совета СССР 1, 2 и 4-го созывов. Лауреат Сталинской премии 1-й степени (1947) за труд «Теория судебных доказательств». Награжден пятью орденами Ленина, многими медалями, другими наградами. Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР (1943).

Был коренастым, плотным, в очках. Носил аккуратную прическу, седые, тщательно подстриженные усики, дорогие костюмы, рубашки с накрахмаленными воротничками, всегда был при галстуке. Выделялся безусловной одаренностью. Талантливый оратор, умелый полемист. По словам госсекретаря США Даллеса, это был самый сильный оратор прокурорского толка, которого ему когда-нибудь приходилось слышать.

Хорошо владел французским и своим родным польским языком. Работоспособность, быстрота и неутомимость были исключительными. Прочитывал сотни страниц в день, вникал в детали текста, успевал исправлять опечатки. Режим дня был нечеловеческим: начинал работу в 11 часов утра, заканчивал (с двухчасовым перерывом на обед) около 3 — 4 часов следующего дня. Отличался завышенными самооценками, политическим «нарциссизмом».

Во время выступлений любовался собой, кокетничал, по-актерски манерничал. Грубил подчиненным, наводил страх на окружающих. На лесть был падок. С высшим руководством держался угодливо, подобострастно. К И. В. Сталину и В. М. Молотову входил пригнувшись, бочком, с заискивающей ухмылкой. Прах погребен в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

Шахтинское дело и Дело Промпартии

Уже в мае 1928 года он возвращается в органы юстиции. Ведет в качестве председателя специального судебного присутствия процесс по «шахтинскому делу», затем председательствует на процессе «Пром- партии». Оба дела — сложнейшие, здесь надо разбираться не только в юриспруденции, но и в экономике, и в производстве. Версия, что эти дела фальсифицированы, запущена опять же в наши дни, а на самом деле считать так нет особых оснований.( Е.Прудникова)

Становится совершенно понятно — Шахтинское дело (1928) и Дело Промпартии (1930) не высосаны из пальца. Подобные истории присутствуют и в других воспоминаниях специалистов из США и Европы, работавших в СССР в те годы.

По Шахтинскому делу было арестовано несколько сотен человек, главными обвиняемыми стали инженеры. Но специальный присутствующий Верховного суда Андрей Вышинский добился немногого. Из одиннадцати главных фигурантов процесса, приговоренных к высшей мере, шестерым расстрел заменили десятью годами, четверых оправдали. Несмотря на то, что их вина была доказана.

Дело Промпартии, по сути, вообще провалилось. Организатор антисоветской группы профессор Леонид Рамзин во всем признался, раскаялся и отправился работать в «закрытый» НИИ. Просидел он там недолго, вскоре был амнистирован, а в 1943 году бывший вредитель получил Сталинскую премию за конструкцию прямоточного парового котла. Всех его «соратников» тоже помиловали, никто не был расстрелян.(Н. Иогансен)

Тяжелые колоски

Не меньший вред государству наносили и обычные воры. Но и здесь теория расходилась с практикой. Наконец, поступил жесткий «госзаказ». «За последнее время участились, во-первых, хищения грузов на железнодорожном транспорте (расхищают на десятки млн руб.); во-вторых, хищения кооперативного и колхозного имущества. … По закону эти господа получают два-три года тюрьмы (формальной), а на деле через 6–8 месяцев амнистируются. Терпеть такое положение немыслимо», — записку с такими словами Сталина передали 20 июля 1932 года секретарю ЦК ВКП(б) Лазарю Кагановичу. Тот спустил документ по инстанции, в результате родилось знаменитое Постановление ЦИК и СНК СССР от 7.08.1932 «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации» (так называемый «закон о трех колосках»). Правда, за пресловутые колоски никого не расстреливали. За год было вынесено около двух тысяч приговоров к высшей мере (около трех процентов дел), половину преступников помиловали, к стенке поставили только тех, кто крал продовольствие тысячами пудов. Всего к началу 1933 года было расстреляно не более тысячи воров.

Считается, что автором проекта постановления был «сталинский палач» Андрей Вышинский. Однако именно Андрей Януарьевич добился его отмены. В 1933 году в газете «Правда» он выступил с гневным материалом, посвященным правоприменительной практике данного документа. «Осуждались колхозники и трудящиеся единоличники за кочан капусты, взятый для собственного употребления и т.п.; привлекались в общем порядке, а не через производственно-товарищеские суды; рабочие за присвоение незначительных предметов или материалов … колхозники — за несколько колосьев и т.п. Такая практика … отвлекала внимание и силы от борьбы с действительными хищениями, представляющими большую социальную опасность», — писал прокурор и заместитель наркома юстиции РСФСР. В итоге профессору удалось добиться отмены постановления. Более того, он же провел расследование по итогам его применения, в ходе которого было освобождено около 40 000 человек, а десятки тысяч дел пересмотрено со снятием судимости.

Практика

20 июня 1933 года была учреждена Прокуратура Союза. Первым Прокурором СССР стал известный революционер и политический деятель И. А. Акулов, а его заместителем — Вышинский. Не совсем понятен смысл назначения Акулова — он не только не был юристом, но даже не имел высшего образования. Так что вся практическая работа все равно легла на плечи Вышинского, фактически он с самого начала исполнял обязанности союзного прокурора. 3 марта 1935 года он и де-юре стал наконец Прокурором СССР.

Свою практическую работу на посту Прокурора Союза Вышинский начал с проверки жалоб тех, кто был выслан из Ленинграда после убийства Кирова, — в результате этой проверки 14% жалоб были удовлетворены. Высылали, как известно, формально, «по букве», а возвращали, надо полагать, «по духу». Дальше — больше. 27 января 1936 года в три адреса: ЦК, Совнарком и НКВД — пришла следующая телеграмма из Уфы: «Мы, нижеподписавшиеся юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет, высланные из Ленинграда за социальное прошлое родителей или родственников, находясь в крайне тяжелом положении, обращаемся к Вам с просьбой снять с нас незаслуженное наказание — административную высылку, восстановить во всех гражданских правах и разрешить проживание на всей территории Союза. Не можем отвечать за социальное прошлое родных, в силу своего возраста с прошлым не имеем ничего общего, рождены в революции, возращены и воспитаны советской властью, являемся честными советскими студентами, рабочими и служащими.Горячо желаем снова влиться в ряды советской молодежи и включиться в стройку социализма»[XV]. И 21 подпись.

Ребята не знали, куда обращаться. Молотов переправил письмо в прокуратуру Вышинскому. Практически сразу тот пишет свои соображения: «Считаю необходимым поставить… вопрос о целесообразности в отношении молодежи, оказавшейся высланной только в связи с социальным положением или деятельностью в прошлом их родителей, принять общее постановление… — высылку отменить и разрешить свободное проживание в СССР».

Тогда все делалось быстро. Уже 26 февраля 1936 года было принято постановление ЦК и СНК «О членах семей высланных из Ленинграда — учащихся высших учебных заведений или занимавшихся общественно-полезным трудом». А уже 1 апреля был закончен пересмотр дел. 1802 человека из шести тысяч получили право жить, где захотят. Это тоже пример того, как дела были разрешены «по букве», а пересмотрены «по духу»…

И еще один случай — не пример, а так, штрих, даже штришок — по поводу равнодушия к человеческим судьбам… мая 1935 года из Тюмени в четыре адреса: секретарю ЦИК Акулову, наркому внутренних дел Ягоде, предсовнаркома Молотову и Прокурору Союза Вышинскому пришла телеграмма. Привожу ее полностью.

«На мою долю выпала большая честь свыше 40лет своей жизни служить революционным авангардом пролетариата, в числе первых поднять Красное знамя на юге и пронести его через всю Россию на далекий север, в Якутск. На первых баррикадах на Романовке, по тюрьмам, в ссылке и каторге всегда была на передовых позициях:. Последние 17 лет неустанно работала тому же пролетариату на ответственных постах, но достаточно было моему кухонному соседу спекульнуть на бдительности, как на основании его сплетен меня схватили и сослачи в Сибирь абсолютно без вины и без всякого преступления с моей стороны. Я требую немедленного полного освобождения, в противном случае я отвечу самоубийством, предельный срок для ответа 15 июня. Политкаторжанка, ветеранка революции Екатерина Романовна Ройзман». Казалось бы, покончит с собой высланная старуха — ну и что? Кто в то время заморачивался судьбой какой-то старой большевички, которая даже отдельную квартиру себе не выслужила? Тем более что наверняка болтала ведь что-то, подпадающее под 58-10…

И точно: по трем из четырех адресов промолчали. Лишь из прокуратуры Союза в Тюмень летит правительственная телеграмма, помеченная 11 июня 1935 года: «Ваше заявление расследуется. Результат сообщу. Ждите. Вышинский». И ведь действительно дело пересмотрели, ссылку заменили сначала запрещением проживания в режимных городах, а в конце концов разрешили жить в Москве под гласным надзором. Но все же самое поразительное в этом деле — телеграмма. И это, кстати, не единственный случай, когда Вышинский вставал на защиту отдельного маленького человека.

Московские процессы

Вы спросите, куда же делась гуманность Прокурора Союза, когда он произносил свои громоподобные речи на «московских процессах»? Чтобы это понять, надо читать не речи, а стенограммы. Вышинский вел все три процесса изо дня в день, скрупулезно и упорно допрашивая подсудимых, и, наоборот, поражаешься именно выдержке государственного обвинителя, который при этих допросах никогда не терял самообладания, даже шутить иногда ухитрялся. А учитывая, о чем шла речь на этих процессах и как тогда относились к слову «Родина» и понятию, которое за этим словом стояло…[XVI] Возможно, именно поэтому сами речи и были чисто риторическими — процессы содержали столько фактов и были так шокирующе откровенны, что речь обвинителя после всего сказанного была уже и не нужна.

…В январе 1938 года на сессии Верховного Совета Вышинский был снова назначен Прокурором Союза, сроком на семь лет. Но уже весной 1939 года он оставляет прокуратуру. Почему — неизвестно. То ли его отправили на повышение, то ли сам… Мог и сам, поскольку к тому времени начало уже ощутимо проявляться — что, собственно, происходило в стране в 1937-1938 годах. А прокуратура, как ни крути, несла свою долю вины…
Если о деятельности Вышинского на посту Прокурора Союза пишут и говорят много, то после 1939 года все обличители как воды в рот набрали. Потому что очень это невыгодно — говорить и писать, чем он занимался потом.

Оставив прокуратуру, Вышинский отнюдь не был отправлен на скромную должность в провинцию. 31 мая 1939 года он становится заместителем председателя Совнаркома СССР. И снова, как в Гражданскую, занимается делами малозаметными, но жизненно важными — культурой и просвещением, которым в сталинские времена придавалось колоссальное значение. Но недолго занимается: уже в 1940 году его ждет новая должность. Вышинского назначают заместителем наркома иностранных дел, так что он становится дважды заместителем Молотова — и в Совнаркоме, и в наркоминделе.

Кстати, вплоть до 1953 года он считался за границей «сверхдоверенным лицом Сталина».

4 марта 1949 года 4 марта 1949 года на посту министра иностранных дел Молотова сменил Вышинский.В марте 1953 года семидесятилетний Вышинский снова сделал шаг «вниз». Молотов вернулся на министерский пост, а бывший министр стал его первым заместителем и постоянным представителем СССР в ООН. Там, в Нью-Йорке, он и умер 22 ноября 1954 года.

Ах да, он еще утверждал, что признание — «царица доказательств»..

На самом деле он писал следующее: «В достаточно уже отдаленные времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае, считавшейся наиболее серьезным доказательством, «царицей доказательств». …Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики…».

То есть те, кто пустил гулять эту «дезу», не смогли даже разобраться в достаточно простом тексте и понять, что «царица доказательств» — не признание, а пытка. Ну а то, что Вышинский был против этой практики, естественно, выпущено сознательно.( Е. Прудникова)

Андрей Вышинский, 1938 год

Андрей Вышинский

Андрей Януарьевич Вышинский

А. Я. Вышинский

Лит.: Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. Москва, Вече, 2000.
Зенькович Николай. ВЫШИНСКИЙ Андрей Януарьевич. Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий
Нильс ИОГАНСЕН. Карьерист и закон. 11.12.2013 // Газета «Культура»
Е. А. Прудникова. Хрущев. Творцы террора. 2007. Легенда о «сталинском прокуроре»