Рис. 1. Первая сторона формуляра «Ревизской сказки», утвержденного в 1797 г.

Рис. 1. Первая сторона формуляра «Ревизской сказки», утвержденного в 1797 г.

По утверждению Василия Осиповича Ключевского (1841-1911), общественный и политический быт России до закона о дворянских вольностях, принятого императрицей Екатериной II характеризовался «невольным обязательным трудом всех сословий в пользу государства». Со второй половины 18-го века этот обязательный труд остался только на одном крестьянском сословии, что неминуемо выразилось в «разобщении всех сословий, в прекращении их совместной политической деятельности». Впервые за приход к власти с сектором влияния расплачивается Петр I переводом дворянских усадеб из пожизненного пользования в наследное владение. Однако дороже всего крестьянским массам аграрной России обошлось вступление на престол ЕкатериныII. Именно с дарованных ею сектору влияния «вольностей» начался период крепостничества, который являлся «унижением человеческого достоинства всех сословий».

Глобальные государственные задачи, вставшие перед Россией во второй половине 19-го века, не могли быть разрешены без нормальной созидательной работы всего общества. Восстановить прерванные связи сословий для их совместной деятельности в рамках единого экономического хозяйства — было невозможно без ликвидации крепостной зависимости большей части сектора крестьянских домохозяйств. С императора Павла I, резко ограничившего произвол помещиков в отношении крепостных, проводятся регулярные ревизии, в которых тщательно проверяется состав «ревизских душ», т.е. крепостных дворянства. По результатам ревизий могло быть назначено уголовное расследование, связанное с насильственной смертью крепостного по вине помещика. Завязка романа-поэмы Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души» как раз связана с естественным опасением помещиков очередной ревизии, бланки «Ревизских сказок» которых были утверждены Павлом I в 1797 г. Данные ревизии скрупулезно сравниваются с данными, полученными в ходе предыдущей ревизии прямо в «Ревизской сказке». На ревизию должны были явиться все крестьяне, включая младенцев. В формуляре «Ревизской сказки» указывалась причина отсутствия крестьянина на ревизии, которая заверялась деревенским и церковным старостами. Таким образом, сектор ответственности старался ограничить откровенные злоупотребления неограниченной власти, полученной сектором влияния от Екатерины II.

Рис. 2. Формуляр 8-й ревизии, заполняемый вручную

Рис. 2. Формуляр 8-й ревизии, заполняемый вручную

Рис. 3. Журнал 10-й ревизии с данными 9-й ревизии, изданный типографским способом

Рис. 3. Журнал 10-й ревизии с данными 9-й ревизии, изданный типографским способом

 

По записям «Ревизских сказок» наиболее крупных землевладений, можно судить, что повсеместно велись с большими неточностями. К аналитическому учету поступали данные первых двух столбцов, которые зачастую не совпадали с действительным составом семей крепостных крестьян.

Несмотря на явные приписки, ревизии выявляют, что крестьянские домохозяйства «ревизских подданных душ» не только не увеличиваются в численности, но неуклонно сокращаются, в основном, за счет перехода в государственные крестьяне. Однако и число государственных крестьян увеличивается очень незначительно из-за тяжелого положения последних.

Несмотря на явные приписки, ревизии выявляют, что крестьянские домохозяйства «ревизских подданных душ» не только не увеличиваются в численности, но неуклонно сокращаются, в основном, за счет перехода в государственные крестьяне. Однако и число государственных крестьян увеличивается очень незначительно из-за тяжелого положения последних.

Таблица 1. Выдержки из «РЕВИЗСКОЙ СКАЗКИ»

Тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года марта первого дня, Тамбовской губернии Шацкого уезда деревни Раёвки помещика несовершеннолетнего Его Сиятельства Графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, о состоящих мужского и женского пола крестьянах»

Семьи

Мужской пол

По последней ревизии состояло и после оной прибыло

Из того числа выбыло

Ныне налицо

Женский пол

Во временной отлучке

Ныне налицо

№ 9 ревизии

10 ревизии

Крестьян

Лета

Когда именно

Лета

Крестьянки

С которого времени

Лета

8

5

Павел Алексеев Близнёв
Павлов сын Пётр
Павла Алексеева шурин Фёдоръ Егоров

23

Новорожд.

6

31

4

14

Павла Алексеева жена Аксинья Васильева
Его же дочь Татьяна

28

1

5

6

Денис Михайлов Малашёнков
Денисовы сыновья:
Павел
Семён

31

2
1 мес.

умер в 1857 году.

39

10

Дениса Михайлова жена Анна Иванова
Его же дочь Меланья
Пелагея

34
13
3/4

4

4

Семён Леонтьев Лёвочкин
Семёнов сын Фёдор
Фёдоровы от второй жены сыновья:
Захар
Василий
Семёна Леонтьева другой сын Андрей

41

24

Новорожд.
Новорожд.

16 1/2

49

32

4
1

24 1/2

Семёна Леонтьева жена Марфа Семёнова
Его же дочь Александра
Фёдора Семёнова вторая жена Екатерина Александрова
Андрея Семёнова жена Прасковья Никитина

49

18

26

24

12

13

Михаил Никитин Маркин
Михайлов зять Федот Климанов

46

19

переведён из деревни Рысли в 1855 году.

54

27

Михаила Никитина жена Авдотья Лазарева
Федота Климанова жена Ульяна Зотова

54

19

13

14

Никита Марков Маркина
Никитины племянники:
Егор Корнеев
Финоген Корнеев
Финогеновы сыновья:
Моисей
Павел

68

37
36

7
2 мес.

умер в 1858 году.

45
44

15
8

Финогена Корнеева жена Акулина Денисова
Его же дочери:
Александра
Марья

44

 

11
4

Рассмотрим структуру крестьянских домохозяйств Российской империи по данным трех ключевых ревизий: ревизии Павла I и двух ревизий накануне упразднения крепостного права, проводившихся во всех регионах за исключением Войска Донского.

Можно заметить, что количество ревизских душ, составляющих к началу царствования Александра II не более 14% от всего населения России даже с учетом откровенных приписок, неуклонно сокращается с момента первых попыток Павла I ограничить крепостное владение. Причем, можно видеть, что основные структурные изменения в секторе влияния уже произошли: многие помещичьи имения уже разорены и заложены. Мы не видим того всеобъемлющего крепостничества, которое преобладало в 70-х годах 18-го столетия. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что убийство Павла I, как и выступление на Сенатской площади, — имело для сектора влияния больше экономические, а не политические цели. Борьба сектора влияния ведется не за верховную власть, не против крепостничества или за дарование народу России Конституции. Сектор влияния пытается прорваться к бесконтрольному дележу государственных доходов, без которых не в состоянии самостоятельно управлять собственным огромным хозяйственным механизмом.

Неспособность сектора к оптимизации и самостоятельности управления собственными имениями отслеживаются по смутным представлениям декабристов о государственном устройстве. Столь же расплывчаты о неопределенны политические требования хорошо организованной массы бунтовщиков. Никто из них не задумывается об экономическом развитии России, в программах декабристов упоминается лишь, что все столичные департаменты по устройству дорог, занятых развитием промышленности – перейдут в собственность «держав», т.е. с общегосударственного уровня спустятся на региональный.

Но есть главное обстоятельство, отмеченное в протоколах комиссий, расследовавших выступление на Сенатской площади: большинство «прогрессивных представителей общества», пожелавших осчастливить народ России гражданскими свободами, к моменту выступления имели разоренные имения и пришедшие в упадок дела. Именно этим объясняется огромное число дворянских союзов и «вольнодумческие» идеи об «ограничении самодержавия», которыми пропитано практически все дворянское сословие. Сектор влияния не видит иного способа поправить собственные экономические дела – кроме как за счет достояния сектора государства.

Резкое ухудшение экономического положения сектора влияния связано с тем, что Павел I прекратил массовое «жалование» представителей сектора влияния государственными уделами с крестьянами. Подобная практика на непродолжительное время возобновилась при Александре I, но при Николае I, «обязанном» сектору влияния лишь покушением на жизнь членов его семьи, — эта методика поощрения исчезает навсегда. Даже в чиновничьем аппарате сектора ответственности сверх окладов, за особые заслуги, чиновникам позволялась аренда казенных земель аренды без крепостных сроком на 12 лет. До 1844 г. аренд выдавалось ежегодно разным чиновникам на 30 тыс. рублей. Но как чиновникам, так и другим гражданам — раздавались в собственность незаселенные, но доходные казенные земли и угодья, до 1844 г. таких земель было роздано свыше миллиона десятин. Однако желающих осваивать черноземы не так много. По данным ревизий число землевладельцев, не имеющих крестьян в крепостной зависимости, — составляет не более 0,2% населения, причем, склонно к уменьшению.

В этой связи особенно интересна фабула поэмы Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души». Чиновнику Павлу Ивановичу Чичикову, в котором все, кто с ним знакомится поближе, узнают самого Наполеона, — приходит в голову блестящая афера. Он собирается по дешевке выкупить мертвые ревизские души, чтобы избавить помещиков от неприятностей при близящейся ревизии. Крепостные нужны ему для того, чтобы взять землю на Херсонщине, где правительство выделяло земли всем желающим. При князе Григории Александровиче Потемкине (1739-1791) здесь могли взять землю и беглые крепостные, которых по приказу Григорий Александрович с Херсонщины не выдавали. Потемкину приписывается создание бутафорских деревень, но на месте прежней пустыни, служившей путем для набегов крымцев, за пять подобной политики, — на каждые20-30 верст уже приходилась крупная деревня. Заложенный им в 1778 г. город Херсон к моменту путешествия Екатерины II в 1782 г. является в это время уже значительным городом, который удивил даже иностранцев. Город Екатеринослав придворными был назван «лепоустроенным», а вид Севастопольского рейда с эскадрой в 15 больших и 20 мелких судов был самым эффектным зрелищем всего путешествия.

Земли на Херсонщине выделяются и спустя 40 лет после смерти светлейшего, причем уже с минимальной инженерной инфраструктурой. Но работать на себя и на благо государства, поднимать землю — Павел Иванович Чичиков не собирается. В его намерение входит создание именно бутафорского имения с мертвыми душами, которое он планирует заложить в Опекунском совете и сорвать немалый куш.

Наполеон ли Чичиков? Разумеется, Чичиков – Наполеон.

Таблица 2. Социальный состав населения Российской империи

Население России, включая Царство Польское и Великое княжество Финляндское

(душ обоего пола)

Крестьяне удельные, приписанные

на содержание членов императорской фамилии

(душ обоего пола)

Крестьяне государственные

с включением немногочисленных свободных хлебопашцев

(душ обоего пола)

Ревизские подданные души

Действительные души

(душ обоего пола)

душ обоего пола

в процентах к общему населению России

Ревизия по закону императора ПавлаI 1797 г. – 60.9 млн

3,50 млн

23,10 млн

10,5 млн

17,24%

23,08 млн

8-я ревизия 1836 г. — 61.72 млн

4,05 млн

23,24 млн

9,9 млн

16,04%

24,53 млн

10-я ревизия 1857 г. — 62,5 млн

4,80 млн

24,02 млн

8,6 млн

13,76%

25,08 млн

Несмотря на все искусственные меры, которыми старался поддержать крепостное право сектор влияния, — с исчезновением бесконтрольной экономической подпитки за счет имущества сектора государства помещичьи хозяйства, в основе которых лежал подневольный труд, повсеместно расстраивались.

Одни экономисты неправомерно утверждают, что к моменту упразднения крепостного права помещичьи усадьбы достигли «наивысшего экономического расцвета», а крепостные крестьяне в 1800 году были в два раза богаче крестьян 1900 года. Это утверждение легко опровергнуть, изучив данные ревизий. Естественная убыль ревизских душ превышает естественный прирост с момента прекращения жалования новыми имениями из государственного сектора. Сектор влияния всячески препятствовал освобождению крестьян из крепостной зависимости. Если бы крепостное право было уничтожено в начале 19-го века, крестьяне вышли бы из крепостной зависимости с меньшими потерями, поскольку к началу 19-го столетия на экономическом положении крестьянских домохозяйств сказывается общий переход помещичьих владений с оброка на барщину. Еще в конце 18-го века оброчное хозяйство повсюду преобладает над барщинным. Но при первых попытках государства ограничить крепостное владение, — помещики усиленно переводят крестьян с оброка на барщину, которая доставляет землевладельцу более широкий доход сравнительно с оброком за счет прямого грабежа крестьянских хозяйств. В этот период помещики стараются взять с крепостного труда все, что значительно ухудшает положение крепостных, в особенности, в последнее десятилетие перед освобождением. Наибольшим бедствием для крепостных домохозяйств была отдача помещиками кормильцев, «душ мужеского пола», на фабрики в работники.

Таблица 3. Общая структура сектора влияния по данным ревизий

Данные ревизий

Дворяне-душевладельцы

Дворяне-землевладельцы, не имевшие крепостных

Дворяне, владевшие ревизскими душами и землей

Безземельные дворяне, владевшие только дворовыми без земли

Дворян

Крепостных

Дворян

Крепостных

8-я ревизия 1836 г.

109 тыс. чел.

9,38 млн. чел.

18 тыс. чел.

52 тыс. чел.

112 тыс. чел.

10-я ревизия 1857 г.

103 тыс. чел.

8,48 млн. чел.

4 тыс. чел.

12 тыс. чел.

106 тыс. чел.

Анализ табл. 3 показывает, что помещичьи хозяйства, несмотря на замену оброка барщиной, падают одно за другим. За короткий промежуток времени на 5% сокращается прослойка дворян-землевладельцев, прослойка безземельных дворян — на 78%, число дворян-землевладельцев, использовавших труд крепостных, сокращается на 5,5%. При этом число крепостных в крестьянских домохозяйствах уменьшается практически на 10%, а число дворни сокращается на 77%.

Помещичьи имения массово закладываются в государственные кредитные учреждения. Но «взятые оттуда капиталы в большинстве случаев не получали производительного занятия, так дворянские имения, обремененные казенными долгами, не увеличивали производительного оборота в помещичьем хозяйстве».

Рис. 4. Структура прослойки сектора влияния из дворян-землевладельцев, использовавших труд крепостных (в тысячах человек): - 53 тыс. чел. владельцев до 21-й ревизской души; - 36 тыс. чел. владельцев до ста ревизских душ; - 14 тыс. чел. владельцев более тысячи ревизских душ

Рис. 4. Структура прослойки сектора влияния из дворян-землевладельцев, использовавших труд крепостных (в тысячах человек):
— 53 тыс. чел. владельцев до 21-й ревизской души;
— 36 тыс. чел. владельцев до ста ревизских душ;
— 14 тыс. чел. владельцев более тысячи ревизских душ

Можно обратить внимание, что 13% от общего населения, находящиеся на 57% пахотных земель Центральной России, — кормят 0.02% привилегированных граждан России. И с этих имений казна несет исключительно убытки: с 1859 года в залоге состоит более 44 тысячи имений с 7 млн ревизских душ. То есть в залоге находится более двух третей дворянских имений и более 80% крепостных крестьян, при этом заложены практически все крупные дворянские имения. На начало 1859 года за ними числилось свыше 450 млн рублей долгов государственным кредитным учреждениям.

С «Мертвых душ» Николая Васильевича Гоголя пошло по России гулять хлесткое словечко «маниловщина», лучше все характеризовавшее дворянский способ ведения хозяйства: «Хозяйством нельзя сказать чтобы он занимался, он даже никогда не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собою. Когда приказчик говорил: «Хорошо бы, барин, то и то сделать», — «Да, недурно», — отвечал он обыкновенно, куря трубку, которую курить сделал привычку, когда еще служил в армии, где считался скромнейшим, деликатнейшим и образованнейшим офицером.

«Да, именно недурно», — повторял он. Когда приходил к нему мужик и, почесавши рукою затылок, говорил: «Барин, позволь отлучиться на работу, подать заработать», — «Ступай», — говорил он, куря трубку, и ему даже в голову не приходило, что мужик шел пьянствовать. Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.»

Кроме бросающихся в глаза характерных признаков «маниловщины» («мост через пруд» и «подземный ход»), в этой цитате присутствует важная деталь, касающаяся положения крепостных – при всей социальной бесправности, этот класс должен самостоятельно заработать и внести в бюджет подушную подать: «Барин, позволь отлучиться на работу, подать заработать». Речь идет о социальном положении равных перед государством налогоплательщиков.

Таблица 4. Структура сектора влияния в зависимости от числа закрепленных крестьянских домохозяйств

Структура владения

ревизскими душами

по 10-й ревизии 1857 г.

Дворяне, владеющие землей и ревизскими душами

Число крепостных

В тыс. чел.

В процентах от числа дворян

В тыс. чел.

В процентах от числа крепостных

ИТОГО

103 тыс. чел.

100%

8480 тыс. чел.

100%

Владельцы до 21-й ревизской души

53 тыс. чел.

51,46%

340 тыс. чел.

4%

Владельцы не больше ста ревизских душ

36 тыс. чел.

34,95%

14 тыс. чел.

0,17%

Владельцы более тысячи ревизских душ

14 тыс. чел.

13,59%

8126 тыс.чел.

95,83%

Необходимо отметить, что сама суть крепостного права в России была совершенно иной, нежели, к примеру, рабство в Америке. Насаждалось крепостное право – «жалованием» населенными пунктами с закрепленными за ними сельскохозяйственными угодьями. То есть все крепостное население России удерживалось в крепостной зависимости – жильем, социальной средой, общественным укладом, — именно тем, что и составляет понятие «жилищный сектор».

Крепостной крестьянин – это не чернокожий раб без жилья, без семьи, без прошлого и без будущего. Его кабала в том, что сама земля, на которой живет он, на которой жили его предки, — принадлежит определенному частному лицу. Он закабален по месту постоянного проживания, что является самым надежным видом кабалы, поскольку включает в себя его дом и окружение наиболее близких людей. Попытки переселения крестьян на новые необжитые земли, как правило, заканчиваются их побегом в те деревни, откуда их вывезли, — люди пытаются вернуться не столько в крепостную зависимость, сколько к родному очагу. Крепостное право – это не столько эксплуатация самого человека, сколько эксплуатация его лучших чувств.

Данные ревизий свидетельствуют, что даже в момент расцвета крепостничества – «ревизские души» и сами крепостники составляют не более 20% всего населения России. Говоря о крепостном праве, многие историки, вольно обращаясь с данными ревизий, причисляют к числу ревизских крепостных душ – удельных и государственных крестьян, положение которых было совершенно иным. Это происходит из-за желания показать на цифрах – истинный масштаб негативных последствий для общества в целом крепостной зависимости. На самом деле все общество растлевается, не может нормально развиваться – из-за сравнительно небольшого по численности сектора крепостничества.

Все общество раскалывается на различные политические течения, так или иначе спекулирующие на крестьянском вопросе, поскольку ни одно из политических направлений не указывает истинного виновника крепостничества – ничтожной прослойки помещиков-крепостников. Одни хотели бы по примеру князя Трубецкого диктовать условия при освобождении от крепостной зависимости, другие категорически не принимали крепостничества, но видели в нем одну вину «самодержавия». В обществе появляется и новая внеклассовая прослойка «разночинцев», которые бы хотели использовать бесправное положение крестьян в качестве идеологических руководителей грядущего крестьянского восстания. И никто при этом не поддерживает усилия сектора ответственности по искоренению крепостного права. С начала царствования Николая I работает Секретная комиссия по разработке реформы, но эта деятельность изначально обречена, поскольку при любом результате общество заранее недовольно реформой.

Не следует удивляться слепоте современников, поскольку крепостное право, как всякая вседозволенность, — опирается на худшие стороны человеческой натуры. И в каждом, кто не проникся задачами сектора ответственности, кто не видит глобальных государственных задач, имеет возможность не подчинять им свою жизнь – присутствует отголосок обывательской наивности. При всех симпатиях к крепостным на словах, общество с верхушки до самого низа развращено отношением к беззащитному в социальном плане соотечественнику – как к «продукту природы», если и имеющему душу, то «ревизскую».

Полнее понять эту степень развращенности, перечитаем несколько страниц из повести Николая Семеновича Лескова (1831-1895) «Продукт природы» о заселении степей Херсонщины крепостными «ревизскими душами»:

«Дело было незадолго до уничтожения крепостного права. Ходили уже надежные слухи об «освобождении», но, тем не менее, купля и продажа людей еще производилась свободно. Пользуясь этим, некоторые именитые лица совершали тогда большие заселения принадлежавших им степных мест крестьянами, купленными на вывод из серединных губерний.»

«Переселяли людей в степи тогда большими партиями. Сколько я помню в мои детские годы, в наших местах «сбивали народ», то есть совокупляли партии людей на вывод два раза, и в оба эти раза по деревням стоял стон, а на выводных людей жалко было смотреть, хотя между ними немало было и таких, которые не унывали, а говорили, будто им «все равно — хуже не будет». В сводных дворах шла распродажа овец, телок, сох, борон и саней, — причем между бабами сцены «навечной разлуки» были раздирающие.

Один раз из нашего городишка было отправлено на подводах, кажется, около двухсот душ, и многие из выведенных мужиков вскоре же прибежали назад и стали прятаться в пустых овинах и в конопляниках. Когда их ловили — они рассказывали, что «ушли от вши и от вредных вод». Их отсылали в стан и секли. Кроме отбегателей, многие в дороге заболевали: их некоторое время тащили на подводах, а потом «отставляли» где попало; худые заморенные клячи в обозах падали, сбруя рвалась, колеса ломались, и вообще было много несчастья. Второй раз вывод людей из наших мест был еще неудачнее: между

ними начался страшный «гнетучий понос», или «жиленье животами», — заболевших пришлось держать по дороге на квартирах и в землянках целую зиму.»

Рассказ ведется от лица человека, сопровождающего партию обовшивевших «продуктов природы», которую было решено сплавить на барках вниз по Волге. Сорок человек мужчин отпросились в баню, их отпускают, поскольку женщин и детей оставляют на барках, не пуская на берег. Но отпущенная на берег партия не вернулась к назначенному сроку. Рассказчик, первым делом, идет к исправнику, которого не застает на месте. Он испытывает противоречивые чувства: «…мог ли я ожидать, что эти взрослые люди будут так безрассудны, что они покинут жен и детей и станут убегать куда-то, при ясной очевидности, что им убежать невозможно! Ручного барсука смело отпускают в лес на охоту, оставляя взаперти его самку с детьми, и барсук не убегает, а возвращается в неволю к своей самке!.. А это ведь все-таки люди!»

Выясняется, что «все-таки люди» не хуже барсуков решили вернуться к «самкам», но обратном пути наткнулись на помощника исправника — молодого человека, который «по-видимому, принадлежал к числу «образованных дворян». На груди у него был отличительный знак земской полиции, показавшийся рассказчику «странным орденом». Человек с орденом вбегает в помещение полиции, «запыхавшись и напевая: «Услышь меня — полюби меня!»

Молодой человек сообщает рассказчику, что, встретив сорок человек заморенных людей, выпорол всех «бунтарей», чтобы от их вида «не сделалось общего возмущения», усадил их на барки и уже спустил без жен и детей к месту пересадки.

«— Но позвольте… ведь это какое-то недоразумение!.. все сорок человек… Куда они побежали и так безропотно опять вернулись сюда…

Молодой человек расхохотался.

— О да! и не говорите! Болваны! Я вам откровенно скажу, наши люди – это болваны!.. Представьте вы в моем положении англичанина — ведь он бы, я уверен, растерялся, но мне настоящее знание этого народа дает на него настоящие средства. И это почему-с? потому что я здесь родился и вырос! […] я взял трех калек, надел шинель с пристегнутой к ней большой пряжкой, догнал беглецов, скомандовал им: «Сволочь, назад!» и всех их, привел назад и перепорол. Моя пряжка действует удивительно: я гоню их назад, как фараон, привожу и всех их секу; и не забудьте, секу их при их же собственном великодушном и благосклонном содействии: они друг друга держат за ноги и за руки и сидят друг у друга на головах, и потом я их отправляю на барку, и все кончено. Они отплывают, а я стою на берегу и думаю: «Ах вы, сор славянский! Ах вы, дрянь родная!» Пусть бы кто-нибудь сам-третий проделал этакую штуку над сорока французами!.. Черта-с два! А тут все прекрасно… И это еще, не забудьте, с моей простой пряжкой; но если бы у меня был настоящий орден!.. О, если бы у меня был орден! С настоящим орденом я бы один целую Россию выпорол!»

В приведенном отрывке нельзя заметить какого-то «гнета самодержавия». Все происходит в порядке частной инициативы. Вернее, мы видим, как одни инициативные граждане, имея «надежные слухи об «освобождении», торопятся провести с крепостными последние коммерческие операции до наступления пресловутого «гнета самодержавия». Другие граждане беззастенчиво реализуют их скот и рушат на их глазах жилище. Третья часть граждан — «сбивает народ» в партии, а четвертые, наслаждаясь отсутствием исправника, с пением «Услышь меня — полюби меня!» — выступают добровольными палачами. И даже положительный герой всего этого повествования о заселении свободных земель – в сердцах сравнивает завшивленных переселенцев с барсуками. А кто-то из граждан предоставил для этого мероприятия барки, зная, кого на них повезут и зачем. Причем, никто из всех категорий граждан сам личного отношения к крепостной зависимости не имеет, мы не видим здесь и самих крепостников, совершивших выгодную для всех сделку. Но все общественные прослойки, так или иначе, задействованы в продвижении этой небольшой партии «продуктов природы».


Рис. 5. Крестьянин-отходник (плотник). С картины художника Маковского В.Е. 2-я половина 19-го века

Рис. 5. Крестьянин-отходник (плотник). С картины художника Маковского В.Е. 2-я половина 19-го века

Как было сказано выше, положение удельных и государственных крестьян было несколько иным.

Удельные крестьяне управлялись Департаментом уделов через местные удельные конторы. На сельских сходах удельные крестьяне избирали старост, сотских и десятских. Преобладающей формой повинностей удельных крестьян, пользовавшихся полной свободой хозяйственной деятельности, был оброк. Согласно ревизиям, «душ мужеского полу» удельных крестьян в 1797 году было 463 тыс., в 1812 году –570 тыс., в 1857 году – 838 тыс. душ мужского пола. Несмотря на сложные исторические условия, раздачу уделов в частные руки – динамика прироста этой прослойки крестьянских домохозяйств была положительной.

Государственные крестьяне представляли собой особое сословие крепостной России, оформленное указами Петра 1 из оставшегося незакрепощённого сельского населения (черносошных крестьян и половников Северного Поморья, сибирских пашенных крестьян, однодворцев, нерусских народностей Поволжья и Приуралья). Эти крестьяне жили на казённых землях и, пользуясь отведёнными наделами, были подчинены управлению государственных органов, считаясь лично свободными.

Рис. 6. Уборка ржи. Рисунок Дмитриева-Оренбургского Н. 2-я половина 19-го века

Рис. 6. Уборка ржи. Рисунок Дмитриева-Оренбургского Н. 2-я половина 19-го века

Рис. 7. Молотьба. Рисунок Дмитриева-Оренбургского Н. 2-я половина 19-го века

Рис. 7. Молотьба. Рисунок Дмитриева-Оренбургского Н. 2-я половина 19-го века

По данным 1-й ревизии (1724 г.), их насчитывалось (в Европейской России и Сибири) 1 049 287 душ мужского пола, т. е. 19% всего земледельческого населения страны; по 10-й ревизии (1857 г.), — 9 345 342 души мужского пола, т. е. 45,2% земледельческого населения Европейской России.

Средний земельный надел, способный прокормить большое крестьянское семейство, составлял для центральной части России не менее8-ми десятин. В конце 30-х гг. 19 в. средний земельный надел государственных крестьян в 30губерниях из 43 был меньше 5 десятин и лишь в немногих губерниях достигал установленной нормы (8 десятин в малоземельных и 15 десятин в многоземельных губерниях).

Основная масса государственных крестьян вносила в казну денежный оброк. На территории Прибалтики и губерний, присоединённых от Польши, где казённые имения сдавались в аренду частным владельцам, государственные крестьяне отбывали преимущественно барщину.

Пашенные крестьяне Сибири в качестве налогообложения – сначала обрабатывали казенную пашню, затем вносили продуктовый оброк, а позднее – денежный. В 1-й половине 19 в. оброк государственных крестьян колебался от 7 руб. 50 коп. до 10 руб . с души в год. Денежный оброк воспринимался крестьянами как налог за пользование государственной землей. Кроме того, государственные крестьяне, наравне с другими категориями населения, — были обязаны вносить деньги на земские нужды и на мирские расходы, а наряду с другими категориями крестьян – платить подушную подать и отбывать натуральные повинности (дорожную, подводную, постойную и др.). За исправное несение повинностей отвечали круговой порукой. К 30-м годам 19-го столетия государственные крестьяне имели право вести торговлю, открывать фабрики и заводы, владеть «ненаселенными» землями (т. е. Без крепостных крестьян).

Кроме земель, которыми пользовались эти крестьяне, в непосредственном обладании казны находилось 90 млн десятин ненаселенных земель и около 119 млн десятин казенных лесов. В совокупности этот сегмент государственной собственности представлял огромный лакомый кусок для повсеместно разоряющегося сектора влияния.

Первоначально казенные крестьяне, как и земли с лесами, ведались в особом департаменте Министерства финансов .

Министерство финансов, занятое аккумуляцией средств на государственные нужды, пользовалось этим громадным государственным капиталом, преследуя одну цель – извлечение наибольшего дохода. Развитием этого огромного сектора никто специально не занимался и не отслеживал быт казенных крестьян.

По закону о дворянских вольностях 1775 г. местное самоуправление находилось целиком под контролем сектора влияния. Земская полиция напрямую руководилась дворянством, именно дворянские собрания назначали исправников и начальников уездной полиции. Поэтому на казенных крестьян перекладывались не только наиболее тяжелые натуральные повинности, которые должны были распределить между собою помещики и другие слои населения. С конца 18-го сектором влияния производится регулярный самозахват государственных земель, хищническая вырубка государственных лесов, незаконное закабаление государственных крестьян. В 30-х годах практически повсеместно «дворянская администрация» беззастенчиво эксплуатировала казенных крестьян в помещичьих имениях в качестве натуральных повинностей.

В земской полиции, как мы видели в повести «Продукт природы» Николая Семеновича Лескова, служили помощниками и молодые «образованные дворяне», главной мечтой которых было получить настоящий орден исправника и перепороть всю Россию. Приблизительно из таких же соображений и Павел Иванович Пестель, задумываясь о будущем государственном устройстве России, полагал, что численность полицейских необходимо увеличить в десять раз.

Все рекрутские наборы ежегодно проводятся исключительно за счет казенных крестьян. Окончательно обеднев, они стали тяжелым бременем на плечах правительства. Каждый неурожай заставлял казну выдавать огромные суммы на пропитание этих крестьян и на обсеменение полей. В 30-е годы 19-го века казенные крестьяне за небольшой промежуток времени 10-15 лет превращаются в наиболее незащищенную социальную прослойку.

     Более половины дворян, владевших крепостными, — составляли мелкопоместные дворяне, чье душевладение ограничивалось 21-й ревизской душою. Эта структура характерна для всех ревизий, поскольку долгие годы в России вплоть царствования до Екатерины II – велась разумная государственная политика, поддерживающая, в первую очередь, мелкопоместных дворян.

В 1831 году выходит закон, отсекающий большую часть сектора влияния от местного самоуправления. Право участвовать в дворянских собраниях с голосом получают потомственные дворяне, достигшие 21 года, имевшие недвижимую собственность в губернии, получившие на действительной службе чин не ниже 14-го класса или служившие три года по дворянским выборам. При этом право участвовать в выборах – было предоставлено потомственным дворянам, которые имели в губернии не менее 100 душ крестьян или не менее 3 тыс. десятин удобной, хотя и незаселенной, земли. Казалось бы, вполне закономерные требования, причем, написанные с учетом заслуг дворян перед Отечеством, с уважением к их общественному и социальному положению. При этом дослужиться мелкопоместному дворянину до 14-го класса было достаточно сложно, эта ступень уже означала, что дворянин государственной службой проверен на лояльность государству. Но в целом поправки касались исключительно разорившихся дворян, сравнительно недавно перешедших в состав мелкопоместных. Таким образом, Законом 1831 года от участия в местном самоуправлении отсекалась самая значительная, наиболее активная часть сектора влияния, больше других нуждавшаяся в расширении дворянских привилегий.

Рис. 8 Освящение семян (перед работами в поле). Рисунок Плахова Н. 2-я половина 19-го века

Рис. 8 Освящение семян (перед работами в поле). Рисунок Плахова Н. 2-я половина 19-го века

Рис. 9. Крестьянская семья за столом. Русский лубок 2-й половины 19-го века

Рис. 9. Крестьянская семья за столом. Русский лубок 2-й половины 19-го века

Дворяне, не соответствовавшие этим требованиям, объединялись так, чтобы их совокупность составляла нормальный участок в 100 душ, и выбирали одного уполномоченного на дворянский съезд с одним «посредственным» голосом. В результате уполномоченный отправлялся на съезд с набором требований, где одно противоречило другому. Чаще всего такие мелкопоместные объединения годами не могли определиться с кандидатурой уполномоченного.

Законом 1837 г. было усложнено устройство уездной полиции. Каждый уезд был дополнительно разделен на станы, во главе полиции которых была учреждена должность станового. Полицейские чиновники вплоть до станового назначались губернским управлением только по рекомендациидворянского собрания, но все должности от исправника до станового были уже административными. При видимом расширении участия дворян в местном управлении, влияние дворянства было резко ослаблено введением выборных цензов и заменой выборных должностей административными. С введением законов 1831 и 1837 гг. дворянство становится заурядным «полицейским орудием правительства».

Но самым ощутимым ударом по сектору влияния стало образование в 1837 году (1 января 1838 г.)Министерства государственных имуществ. Его главой был назначен Павел Дмитриевич Киселев (1788 – 1872), участвовавший во всех компаниях против наполеоновской Франции, заграничных походах 1813-1814 гг. С 1818 года Павел Дмитриевич назначается начальником штаба 2-й армии, расквартированной на юге. Под его началом оказывается весь цвет будущих декабристов, членов Южного общества – Павел ИвановичПестель (1793-1826), Алексей Петрович Юшневский (1786-1844), Сергей Григорьевич Волконский (1788—1865) и др. Это были люди одного круга, поэтому не знать о намерениях своих подчиненных Павел Дмитриевич, разумеется, не мог. Но навсегда решил для себя проявлять прогрессивный образ мыслей совершенно иным образом. Доброжелательный, честный и энергичный, — он стал олицетворением всего лучшего, что было заложено в дворянстве, как классе. Его неоднократно пытались привлечь к участию в тайных обществах. Никого не выдав правительству, но наотрез отказался участвовать в антигосударственных мятежах. Убежденный противник крепостного права, Киселев считал, что свободу следует вводить так, «чтобы рабство уничтожилось само собою и без потрясений государства».

Генерал Киселев вводит в армии запреты наказаний нижних чинов тесаками, палки сохраняются лишь для исключительных, определенных инструкцией случаев, унтер-офицерам безусловно запрещено наказывать солдат телесно. За своеручные удары солдата в лицо Киселевым взыскивается без пощады. Корпусным командирам Павлом Дмитриевичем было предписано наблюдать за исполнением этих правил, однако, «не делая их известными нижним чинам». В 1819 г. им был открыт дивизионный госпиталь в местечке Махновка, в 1821 г. ассигновано было 173000 руб. личных средств на устройство госпиталя в Тульчине, в Одессе был организован госпиталь на 120 человек. Благодаря Павлу Дмитриевичу, в самом очаге на южных границах империи были уничтожены две эпидемии чумы в 1819 и 1825 гг. Никто из его друзей-декабристов, мечтавших осчастливить народ России в целом, не сделал ничего подобного для вверенных им конкретных военных подразделений.

Умный, честолюбивый, обаятельный он был душой общества и общался с Николаем Михайловичем Карамзиным (1766-1826), близко дружил с Иваном Сергеевичем Тургеневым (1818-1883) и известным поэтом, князем Петром Андреевичем Вяземским (1792-1878). Ему посвящены строки из стихотворения «Орлову» Александра Сергеевича Пушкина:

На генерала Киселева
Не положу своих надежд,
Он очень мил, о том ни слова,
Он враг коварства и невежд;
За шумным, медленным обедом
Я рад сидеть его соседом,
До ночи слушать рад его;
Но он придворный: обещанья
Ему не стоят ничего.

Впоследствии Александр Сергеевич напишет о Павле Дмитриевиче в своем дневнике: «Он, может, самый замечательный из наших государственных людей не исключая Ермолова, великого шарлатана.»

В конце 1834 Павел Дмитриевич Киселев был введен в Государственный совет и зачислен в Департамент государственной экономии. С 1935 г. Киселев вместе с министром финансов, графом Егором Францевичем Канкриным (1774-1856) участвует в работе Секретного комитета по крестьянской реформе. В 1836 ему было поручено руководить V Отделением «Собственной Его Величества Канцелярии».

Близко познакомившись с графом Канкриным, Киселев выясняет положение государственных крестьян, находившихся в ведении министерства финансов. Егор Францевич не стал скрывать, что положение государственных крестьян ужасно, высказав мнение, что причинами сложившейся ситуации являются — подушный оброк, собираемый с государственных крепостных, неупорядоченность земельного владения, а также в автономности работы сельского и волостного управления.

Через послов в Вене и Берлине Киселев знакомится с условиями освобождения от крепостной зависимости австрийских и прусских крестьян.

Видя искреннюю заинтересованность Киселева в крестьянском вопросе, Николай I предложил ему провести ревизию государственных имуществ в четырех губерниях. По результатам ревизии Павел Дмитриевич «нарисовал Государю необычайно мрачную картину всего виденного им и прямо заявил, что никакие улучшения невозможны, пока управление государственными имуществами не будет выделено в особое ведомство.»Николай I соглашается с ним. Немедленно выделив всю государственную собственность под начало V Отделения, он дает указание Киселеву подготовить проект учреждения министерства. Поэтому к исполнению обязанностей министра Павел Дмитриевич приступил почти за два года до создания министерства.

Рис. 10. Структура Министерства государственных имуществ.

Рис. 10. Структура Министерства государственных имуществ.

Начав с построения структуры министерства, Киселев точно регламентировал права и обязанности всех должностных лиц и крестьян, замкнув на себе все финансовые и экономические вопросы. Киселева упрекают, что он создал «разветвленный бюрократический аппарат». На самом деле, он полностью отдавал себе отчет, что сможет чего-то добиться, лишь организовав автономную работу государственного сектора – вне зависимости от «дворянской администрации» и местного самоуправления. Он создает оптимальную структуру государственного управления в отдельно взятом макроэкономическим секторе.

Для разбора мелких тяжб внутри государственного сектора им были созданы собственные расправы, работа которых регламентировала внутренними Судебным и Сельским полицейским уставами. На мирских сходах он обязан присутствовать чиновников центрального аппарата министерства. С внешним миром это новое «государство в государстве» общается лишь через центральный аппарат министерства. Влияние коррумпированной местной администрации на государственный сектор сведено к минимуму, поскольку все знают «дурную привычку» министра Киселева при малейшем невыполнении приказа требовать участия в конфликте регулярных войск.

Главную задачу на первом этапе своей работы Киселев видел в четком разграничении государственных земель и угодий – с частным землевладением. В ходе ревизионных поездок им выясняется, что практически на всех государственных сельскохозяйственных угодьях возникли дворянские «дачи», которыми владело, как правило, несколько лиц, беззастенчиво пользовавшихся трудом государственных крестьян. В записке Николаю I он указывает, что им выявлено «грандиозное хищение земель однодворцев, государственных крестьян, ясачных народов и др.»

Границы государственных владений и населенных пунктов империи устанавливались на основании указа 1765 г. в ходе межевания, имевшего две формы: генерального и специального. Под генеральным межеваниемподразумевалось выделение всех типов владений определенного административного и географического деления (губернии, волости, уезда, стана, отдельного населенного пункта) в дачи генерального межевания. Таким образом, под дачей генерального межевания для конкретного населенного пункта подразумевалась не только территория в границах поселения, но и прилегающие земли, которыми жителя данного селения пользовались на протяжении продолжительного промежутка времени на основании «старинных владельческих прав». Генеральная межа обозначалась канавами, просеками, курганами и знаменитыми межевыми столбами с надписями: «Будь каждый при своем». Все, что находилось внутри генеральной межи, считалось собственностью всех жителей данного селения. Специальное межевание подразумевало разделение генеральной дачи на отдельные участки и владения. Результаты межевания записывались в поземельных книгах.

С момента учреждения Российской Академии наук при ней создается чертежная мастерская с предусмотренными должностями геодезистов. Мастерская обобщила данные работ по генеральному межеванию — более 360 карт, к которым прилагались полевые записки землемеров, полевые геодезические журналы и межевые книги. По обобщенным данным Академии наук секретарь Сената Иван Кириллов издал «Атлас Российской Империи» в трех томах, содержавший 309 карт, покрывающих территорию от островов Эзель и Даго до Камчатки. С этого момента постоянное уточнение и переиздание новых карт для различных целей становится постоянным делом Академии Наук и географического департамента Сената. В 1796 г. по указу императора Павла I создается Депо карт, перешедшее в 1812 г. в ведение Военного Министерства и получившее название «Военно-топографическое депо».

В 1826-1834 гг. под руководством Генерального Штаба проводилась триангуляционная съемка территории России с целью создания каталога военно-топографических карт в трехверстном масштабе для всех губерний.

Еще до официального создания министерства на основании данных триангуляционной съемки Киселевым начинается дополнительное специальное межевание единиц генерального межевания, выявившее повсеместный захват государственных земель.

Эти «проверки старинных владельческих прав» и восстановление специального межевания даже с огромными уступками сектору влияния — вызывали у дворянства упорное сопротивление. На деятельность Киселева пишется огромное количество жалоб. Специальная комиссия Сената проверяет соответствие уставов и инструкций Министерства государственных имуществ Российскому законодательству. В конце концов, все вынуждены констатировать, что в деятельности нового министра нет «никаких изменений против существующих законоположений», а напротив присутствует «точная регламентация всего порядка: обязанности каждого управления и каждого должностного лица определены с возможною положительностью и полнотою; точно так же означены положительно пределы дарованных крестьянам прав личных и по имуществу, указаны ясно обязанности их и определена мера их ответственности

Таким образом, еще до создания Министерства государственных имуществ сектор влияния лишается важного источника государственных дотаций. Захваты государственной собственности на основе «старинных владельческих прав» не оформлялись должным образом в субъектах административного деления. Поэтому большая часть государственных ассигнований на поддержание государственных крестьян имела не целевое расходование.

В этом случае интересно сопоставить подход Павла Дмитриевича Киселева с взглядами основоположника русской экономической мысли, автора известного труда «Опыт теории налогов» (1818 г.) Николая Ивановича Тургенева (1789-1871). Именно ему принадлежат непревзойденная до сих пор характеристика государственной налоговой системы. С его точки зрения налоги – это не только «объективная необходимость»: «Налоги призваны в разумных пределах ограничить фискальный суверенитет государства».

Он считал, что «налоги, появившиеся вместе образованностию, сделались и признаком успехов оной […] по мере того, как государственные нужды требовали от каждого пожертвований необыкновенных, внимание целого народа, весь народный ум, все сведения устремлялись к усовершенствованию соразмерного распределения общественных повинностей и к улучшению способов собирания оных». В числе принципиально новых признаков налогов Н.И. Тургенев обращает внимание на необходимость согласия всего общества на установление и уплату налогов: «Люди, соединившись в общество и вручив правительству власть верховную, вручили ему вместе с сим и право требовать налогов. Но не должно смешивать права требовать податей с правом налагать оные» .

Николай Иванович Тургенев был членом «Союз благоденствия» и не был на Сенатской площади лишь потому, что находился за границей. Он был осужден заочно. В Лондоне он долгое время сотрудничает с журналом «Колокол». По всей видимости, Николай Иванович – один из самых прогрессивных людей своего времени. Разумеется, он, как и все прогрессивные люди своего времени – ярый противник крепостничества. На момент декабрьского выступления он придерживается взглядов, что крестьян надо освободить немедленно, без всякого выкупа, но и без земельных наделов. Однако для нас наиболее интересна позиция передового человека в отношении государственных крестьян. Тургенев считает лучшим средством для сокращения государственных расходов – «продажу государственных имуществ вместе с крестьянами», предварительно определив законодательно права и обязанности как этих крестьян, так и их новых помещиков, и таким образом подать «прекрасный и благодетельный пример всем помещикам вообще».

Мы видим, что образованный человек, передовых взглядов и убеждений, считавший, что «налог должен быть взимаем с чистого дохода, а не с рабочей платы», а подушные подати — «следами необразованности предшествовавших времен», — спокойно рассуждает об уничтожении собственности государственного сектора с целью «сокращения ассигнований». При этом он забывает, что государственная собственность присваивается вовсе не для того, чтобы подавать «благодетельные примеры», а «продукты природы» приобретаются вовсе не для того, чтобы соблюдать дарованные им напоследок «права». Но таких людей – единицы, а большей частью общество складывается из «простых людей», которые воспринимали попытки Павла Дмитриевича Киселева вернуть в казну государственную собственность, как «гнет самодержавия».

Дополнительным межеванием были ликвидированы «дачи» общего совместного владения. Межевание сопровождалось изучением хозяйственного состояния земель. Уточненные планы содержали «экономические примечания» (о числе душ, размерах оброка и наличие барщины в окрестных владениях, о сельскохозяйственном и техническом качестве земель и лесов, о промыслах и промышленных предприятиях, о памятных местах и пр.). До 1861 г. было обмежёвано 178 295 участков в 35 губерниях общей площадью 275 378 747 десятин. Без этого межевания реформа об упразднении крепостного права могла иметь для крестьян намного более тяжелые последствия.

В ходе работ по специальному межеванию Киселев привлекает к сотрудничеству с министерством ведущих российских специалистов в сельском хозяйстве. С момента создания министерства – вся работа планируется и организуется в соответствии с научными рекомендациями.

До создания Министерства государственных имуществ — поощрением и развитием сельского хозяйства в России занималось Министерство внутренних дел. Хозяйственный департамент МВД в сотрудничестве с русским агрономом Семёном Николаевичем Колядиным издает фундаментальные труды: в 1819 г. — «Наставления сельским хозяевам о приготовлении льна и пеньки», Христиана (пер. в франц.), в 1821 г. — «Описания новоизобретенной машины, служащей для стрижения сукна и других шерстяных изделий» (пер. с нем.), в 1826 г. — «Физиологии растений» (пер. с лат.). Развитие отечественной науки и здесь не обошлось без «французского десанта». Хозяйственный департамент МВД поддерживает работу Вольного экономического общества, где работают французские эмигранты «первой волны». Среди них и выдающийся французский агроном граф Людовик Клермон-Тоннер (Clermont de Tonnerre; род. в 1740-х). Граф много путешествовал по России, занимавшей его своими хозяйственными особенностями. С 1799 г. он предпринял издание «Журнала о Земледелии», посвящённого императору Павлу Петровичу. Французский текст принадлежал Клермону, параллельно шёл русский перевод Михаила Бородавкина. Позднее журнал был переименован в «Земледельческий журнал».

Огромную помощь Киселеву оказывает профессор Дерптского университета, русский агроном Яков Иванович Ионсон (Jakob Jonson; 1806-1865). По итогам длительного сотрудничества с Министерством государственных имуществ им изданы труды: «Правила оценки сельскохозяйственных земель» (1840 г., русский перевод с нем. Я.Н. Калиновского, 1862 г.); «Средство заменять хлеб, в случае его неурожая, другими растениями» (1846); «Практическое руководство к употреблению всех доныне известных землеудобрительных веществ или туков, и пр.» (1846); «Практические правила для руководства при покупке лошадей» (1850, 2-е изд. 1855); «Руководство к винокурению» (1859); «Руководство к приготовлению солода» (1859); «О сельском хозяйстве в России. Путевые заметки о разных губерниях» (1861) и др.

Настольными книгами генерала Киселева становятся труды выдающегося русского ботаника и лесовода Андрея Тимофеевича Болотова (1738—1833), в течение 23-х лет управлявшего собственными волостями императрицы Екатерины II. Болотов первым в России распространил огородные посадки картофеля, до него картофель в России высаживали только на клумбах. В своей капитальной работе «О разделении полей» (1771 г.) и других трудах Болотов впервые в России предлагает широко вводить севооборот, определять приёмы возделывания культурных растений, исходя из местных природных условий (прежде всего, погоды и почвы), выступает за своевременность и пропорциональность внесения удобрений даже на черноземах.

Павел Дмитриевич ставит перед собой цель доказать, что на богатейших землях России все сословия могут жить достойно, что в России стыдно быть бедным и нищим, а все экономические проблемы могут быть решены в течение одного сельскохозяйственного сезона. Успехи Киселева на министерском посту настолько очевидны, что к нему начинают поступать петиции от деревенских старост и старшин заложенных дворянских имений с требованием немедленно перевести их в казенное ведомство.

Киселев сталкивается и с ожесточенным сопротивлением помещиков-крепостников, опасавшихся усиления борьбы «ревизских душ» за переход в государственный сектор. От дворянских собраний идут возмущенные петиции к правительству. Дворяне видят в дальнейшем проведении реформ в государственном секторе – прямую угрозу существования крепостного права и полной утрате дворянских привилегий. Возмущение дворян достигает такого накала, что император Николай I публично отказывается от планов ликвидации крепостничества и в 1839 году прекращает работу Секретной комиссии.

Между тем, агрономические прогнозы свидетельствуют о сильнейшем недороде 1840-1842 гг. В ожидании неурожая зерновых министерство по рекомендациям специалистов в сельском хозяйстве планирует посевы технических культур, прежде всего, картофеля, вводит сплошные общественные запашки.

Павел Дмитриевич ставит перед собой целью – любой ценой спасти вверенный ему сектор от неминуемого голода. Однако картофель не только ценная техническая культура, дающая возможность «продержаться» в неблагоприятный сезон. Министерством выяснено, что большинство посевов ржи заражено спорыньей, вызывающей эпидемии эрготизма. Поскольку лучшие урожаи картофеля достигаются при раннем высаживании, министерством даны жесткие указания провести общественные запашки, но озимыми не засевать. Высочайшими повелениями, последовавшими в 1840 и 1842 гг., постановлялось завести во всех казенных селениях общественные посевы картофеля; издать наставление о возделывании, хранении и употреблении картофеля; поощрить премиями и другими наградами хозяев, которые смогут отличаться в разведении картофеля.

Многие социологи считают, что численность населения России преодолела 70-ти миллионную отметку к началу 90-х годов 19-го столетия — лишь благодаря «насильственным» посадкам картофеля. Но в этот момент по России прокатываются «картофельные бунты».


Картофельныебунты, выразившиеся в избиении сельских властей, назначенных министерством, имели такие масштабы, что повсеместно пришлось вызывать военные команды. В Ирбитском и соседних уездах Пермской губернии картофельный бунт по числу участвовавших в нем крестьян и обширности охваченного им района стал крупнейшим из крестьянских волнений 19-го века. Здесь войска были вынуждены применить картечь. Несколько тысяч «бунтовщиков» были приговорены к «репрессалиям» и отправлены солдатами на Кавказ.

Отметим, что уже в 1843 г. Министерство прекращает централизованное разведение картофеля на общественных участках во всех тех селениях, где посевы его достигли одного четверика на душу. Картофель прочно приживается на крестьянских огородах. С 1844 г. министерство сохраняет премии и награды за посев картофеля на полях и огородах только в восточных и южных губерниях, где он еще недостаточно распространился.

Меры, предпринятые Киселевым, приводят к тому, что государственный сектор экономики выдержал два сильных недорода 1841-1843 гг. без государственных дотаций. Не был затронут даже резервный капитал, который успело к тому времени создать министерство, несмотря на критику «прогрессивных членов общества» за создание «самого дорогостоящего бюрократический аппарата среди российских министерств».

С момента своего создания министерство вводит жеребьевую систему рекрутских наборов. По-прежнему подушно взимались оброчная подать и подушная подать, отдавались земские повинности, — но при их распределении заранее рассчитывались местные выгоды от земли и промыслов каждого поселения государственных крестьян. Министерством вводятся «мирские капиталы» — у поселений возникают счета, куда поступает остаток от реализации продукции земель общего пользования, оплата не предусмотренных законодательством работ и т.д. 23 ноября 1842 года выходит Высочайший указ об учреждении сельских приходских училищ в казенных селениях, долго называемыми в России «киселевскими» школами. В 1847 г. открываются первые женские училища. К 1855 г. в ведомстве казенных государственных имуществ числилось 2434 училищ со 170194 учащимися. Одновременно учреждаются ветеринарные станции, детские приюты и богадельни, больницы.

Рассматривая удачный пример применения на практике прогрессивных убеждений в государственном секторе в условиях всеобщего противостояния, уместно задаться вопросом: так ли уж был прав Павел Дмитриевич Киселев, если все общество с самыми прогрессивными членами было не прочь подать иной, «благодетельный» пример управления государственной собственностью, населенной «продуктами природы»? Ведь первые шаги министерства, спасшие от голодной смерти тысячи крестьян, столкнулись с «картофельными бунтами».

Расследованием причин «картофельных бунтов» занималась как сельская, так и земская полиция в 1842-1843 гг. Сама по себе причина восстаний выглядела достаточно странной, поскольку уже через год все «восставшие» дружно сажали картошку и получали премии за ее богатые урожаи. Исследовали до сих пор объясняют «картофельные бунты» — «сакральным мировоззрением» крестьянства или «религиозной фантазией народа».

Действительно, показания подследственных носили характер явного религиозного бреда. В Шадринском уезде Пермской губернии крестьяне заявили, что «картофель есть отрождение того заветного яблока, за которое лишился блаженства первоначальный человек, и что когда оно с проклятиями было брошено на землю, то от него родился картофель и, следовательно, семя сие есть антихристово».

Зато государственные крестьяне Вятской губернии – «все были убеждены, что начальство заставляет сеять картофель, чтобы отдать их в господское владение, а затем перевести в другую веру».

Истоки такого религиозного подъема установило расследование в казенном селе Язвицы Волоколамского уезда и в казенной деревне Шалковой Рузского уезда Московской губернии, где были обнаружены рукописные тетради с вольным истолкованием Откровения Св. Иоанна. В тетрадях, называвшихся «Книга греческая Златоструй, толкование от Апостолов Христовых об Антихристе како придет, родится и воцарится», утверждалось, будто распространение посева картофеля есть предзнаменование пришествия Антихриста, а сам картофель именовался «идольским хлебом».

Выяснилось, что большинство государственных крестьян подобными тетрадями снабдили в городе, в зимних «отходах» на фабрики на заработки — «какие-то фабричные». Крестьяне переписывали друг у друга тетради со своеобразным толкованием «последних времен»: «небо будет и земля железно; небо не даст дождя, а земля плода, тогда исполнится пророчество Исайино: яко не пройдет облак дождевой всю вашу землю или роса оросила бы рощи ваши. Древа масличные увянут; море и реки иссохнут и рыбы в морях изомрут – и тогда Антихрист пошлет во все стороны верных христиан слуг своих во все места где бы ни был хлеб, собирати на каждую душу по пяти четвертей шевелей и на всех местах будут у магазинов приставники с печатию чувственною, с прописанием клейма тиранова».

В тетрадках разъяснялось, что «Антихрист» при «воцарении» стал неким «министером», который весной потребует сеять «идольские яблоки», чтобы затем продать крестьян в неволю, запечатав «печатию чувственною». Неграмотным крестьянам иными способами внушалось, что посадки картофеля — не что иное, как начало «казенной барщины», после чего их продадут помещикам. Можно было списать дикие предсказания на народную фантазию, либо закрыть дело по известной причине, что большая часть народа – «Болваны! Я вам откровенно скажу, наши люди – это болваны!..» Однако этот почерк «тетрадок Златоструй» Россия вполне хорошо узнает в дальнейшем по политическому движению «Земля и воля». В случае «картофельных бунтов» Россия впервые сталкивается с подпольной пропагандой и откровенной манипуляцией общественным сознанием.

Крестьяне восставали не против картофеля и даже не против «министера», который «суть Антихрист», а против упорного слуха, что их всех отдадут в крепостные помещикам. Никто из крестьян не обольщался на счет господских «благодетельных примеров». Предсказания тетрадок точно совпадали с природными приметами, в которых крестьяне разбирались не хуже специалистов по сельскому хозяйству, нанятых «министером». Предстоящая засуха не сулила им ничего хорошего. «Вставать на ноги» они начали лишь в последние два года, поэтому крестьяне решили бороться против закабаления их в частное владение. По сути, они отстаивали свой социальный статус.

Многие исследователи склонны видеть в «картофельных бунтах» проявления «роста самосознания трудящихся». Но все же довольно сложно увидеть в «идольских яблоках» и «чувственных печатях» какое-то проявление общественно-политического самосознания. При этом исследователи «политических движений» стараются не затрагивать крестьянские волнения 1853 г., хотя здесь «рост общественного самосознания» впервые выразился в поджогах помещичьих усадеб и имений. С началом Крымской войны был обнародован манифест об образовании государственного ополчения, о призыве ратников на помощь регулярным войскам. Обычно подобные манифесты «не приводили ни к каким-то особенным последствиям». Неожиданно между крепостными распространился слух вовсе не об «Антихристе», а о том, что всем записавшимся в ополчение добровольцам немедленно дадут волю «со всею землею». Крестьяне (сначала в Рязанской губернии) стали обращаться к начальству с заявлением желания записаться в ратники. Напрасно местные власти уверяли, что никакого такого закона нет; крестьяне решили, что закон есть, но помещики положили его под сукно. С Рязанской губернии волнение перекидывается на соседние губернии — Тамбовскую, Воронежскую, Пензенскую, вплоть до Казанской губернии. Помещики не могли удержать крепостных в усадьбах, всюду крестьяне «убегом» приходили в губернские города и «требовали у начальства государева закона о воле для тех, кто запишется в ополчение». Вновь пришлось прибегать к вооруженной силе, чтобы усмирить восстание, но впервые начинают полыхать помещичьи усадьбы.

В массовом порядке, «по обычаю» — помещичьи усадьбы будут поджигать позднее, в 1905 и 1917 гг. Причем, эти поджоги будут оцениваться, как «несознательность» и «отсталость» крестьянства. До сих пор удивляет, что перед поджогом дома практически не грабились. Удивляет и то, что обычно хозяйственные люди крестьяне, не выставляли рамы, не зарились на оконные стекла, паркет, кровельное железо, не говоря о дорогой домашней утвари. Как правило, крестьяне всем миром жгли господский дом, из которого ничего старались не забирать с собою.

Мировоззрение русского человека, все его нравственные основы и ценности с 15-го века отражены в «Домострое». «Дом вести – не лапти плести» — говорит русская пословица. Даже на погост русский человек отправлялся в домовине.

В Домострое прописано не только «како мужу з женою и з домочядци в дому своем молитися Богу», но и «как двор строити или лавка, или анбар, и деревня». Здесь прописаны «чины свадебные» и «указ о естве во весь год». Но крепостное право вторгалось в каждый дом, разрушало жилище изнутри, лишало личного бытия, уничтожая связь времен. Слухи о близящемся освобождении ходили с начала 19-го века. После крестьянского подвига Отечественной войны 1812 г. государство должно было прервать растление всего общества безудержным «душевладением», толчок которому дало воцарение Екатерины II. Освобождение по реформе 1861 года было таким, что последние кредитные ведомости Крестьянский кредитный банк закрыл только в 1893 г.

Нельзя было столько лет лишать людей чувства Дома, чувства Жилища, которое строится и ведется по особым законам, заповеданным предками. Поджоги усадеб – это адекватный ответ народного сознания, попытка навсегда лишить дома тех, кто столько лет отнимал насущную человеческую необходимость — жить своим домом.

Рис. 10. Структура Министерства государственных имуществ.

Начав с построения структуры министерства, Киселев точно регламентировал права и обязанности всех должностных лиц и крестьян, замкнув на себе все финансовые и экономические вопросы. Киселева упрекают, что он создал «разветвленный бюрократический аппарат». На самом деле, он полностью отдавал себе отчет, что сможет чего-то добиться, лишь организовав автономную работу государственного сектора – вне зависимости от «дворянской администрации» и местного самоуправления. Он создает оптимальную структуру государственного управления в отдельно взятом макроэкономическим секторе.

Для разбора мелких тяжб внутри государственного сектора им были созданы собственные расправы, работа которых регламентировала внутренними Судебным и Сельским полицейским уставами. На мирских сходах он обязан присутствовать чиновников центрального аппарата министерства. С внешним миром это новое «государство в государстве» общается лишь через центральный аппарат министерства. Влияние коррумпированной местной администрации на государственный сектор сведено к минимуму, поскольку все знают «дурную привычку» министра Киселева при малейшем невыполнении приказа требовать участия в конфликте регулярных войск.

Главную задачу на первом этапе своей работы Киселев видел в четком разграничении государственных земель и угодий – с частным землевладением. В ходе ревизионных поездок им выясняется, что практически на всех государственных сельскохозяйственных угодьях возникли дворянские «дачи», которыми владело, как правило, несколько лиц, беззастенчиво пользовавшихся трудом государственных крестьян. В записке Николаю I он указывает, что им выявлено «грандиозное хищение земель однодворцев, государственных крестьян, ясачных народов и др.»

Границы государственных владений и населенных пунктов империи устанавливались на основании указа 1765 г. в ходе межевания, имевшего две формы: генерального испециального. Под генеральным межеванием подразумевалось выделение всех типов владений определенного административного и географического деления (губернии, волости, уезда, стана, отдельного населенного пункта) в дачи генерального межевания. Таким образом, под дачей генерального межевания для конкретного населенного пункта подразумевалась не только территория в границах поселения, но и прилегающие земли, которыми жителя данного селения пользовались на протяжении продолжительного промежутка времени на основании «старинных владельческих прав». Генеральная межа обозначалась канавами, просеками, курганами и знаменитыми межевыми столбами с надписями: «Будь каждый при своем». Все, что находилось внутри генеральной межи, считалось собственностью всех жителей данного селения. Специальное межеваниеподразумевало разделение генеральной дачи на отдельные участки и владения. Результаты межевания записывались в поземельных книгах.

С момента учреждения Российской Академии наук при ней создается чертежная мастерская с предусмотренными должностями геодезистов. Мастерская обобщила данные работ по генеральному межеванию — более 360 карт, к которым прилагались полевые записки землемеров, полевые геодезические журналы и межевые книги. По обобщенным данным Академии наук секретарь Сената Иван Кириллов издал «Атлас Российской Империи» в трех томах, содержавший 309 карт, покрывающих территорию от островов Эзель и Даго до Камчатки. С этого момента постоянное уточнение и переиздание новых карт для различных целей становится постоянным делом Академии Наук и географического департамента Сената. В 1796 г. по указу императора Павла I создается Депо карт, перешедшее в 1812 г. в ведение Военного Министерства и получившее название «Военно-топографическое депо».

В 1826-1834 гг. под руководством Генерального Штаба проводилась триангуляционная съемка территории России с целью создания каталога военно-топографических карт в трехверстном масштабе для всех губерний.

Еще до официального создания министерства на основании данных триангуляционной съемки Киселевым начинается дополнительное специальное межевание единиц генерального межевания, выявившее повсеместный захват государственных земель.

Эти «проверки старинных владельческих прав» и восстановление специального межевания даже с огромными уступками сектору влияния — вызывали у дворянства упорное сопротивление. На деятельность Киселева пишется огромное количество жалоб. Специальная комиссия Сената проверяет соответствие уставов и инструкций Министерства государственных имуществ Российскому законодательству. В конце концов, все вынуждены констатировать, что в деятельности нового министра нет «никаких изменений против существующих законоположений», а напротив присутствует «точная регламентация всего порядка: обязанности каждого управления и каждого должностного лица определены с возможною положительностью и полнотою; точно так же означены положительно пределы дарованных крестьянам прав личных и по имуществу, указаны ясно обязанности их и определена мера их ответственности

Таким образом, еще до создания Министерства государственных имуществ сектор влияния лишается важного источника государственных дотаций. Захваты государственной собственности на основе «старинных владельческих прав» не оформлялись должным образом в субъектах административного деления. Поэтому большая часть государственных ассигнований на поддержание государственных крестьян имела не целевое расходование.

В этом случае интересно сопоставить подход Павла Дмитриевича Киселева с взглядами основоположника русской экономической мысли, автора известного труда «Опыт теории налогов» (1818 г.) Николая Ивановича Тургенева (1789-1871). Именно ему принадлежат непревзойденная до сих пор характеристика государственной налоговой системы. С его точки зрения налоги – это не только «объективная необходимость»: «Налоги призваны в разумных пределах ограничить фискальный суверенитет государства».

Он считал, что «налоги, появившиеся вместе образованностию, сделались и признаком успехов оной […] по мере того, как государственные нужды требовали от каждого пожертвований необыкновенных, внимание целого народа, весь народный ум, все сведения устремлялись к усовершенствованию соразмерного распределения общественных повинностей и к улучшению способов собирания оных». В числе принципиально новых признаков налогов Н.И. Тургенев обращает внимание на необходимость согласия всего общества на установление и уплату налогов: «Люди, соединившись в общество и вручив правительству власть верховную, вручили ему вместе с сим и право требовать налогов. Но не должно смешивать права требовать податей с правом налагать оные» .

Николай Иванович Тургенев был членом «Союз благоденствия» и не был на Сенатской площади лишь потому, что находился за границей. Он был осужден заочно. В Лондоне он долгое время сотрудничает с журналом «Колокол». По всей видимости, Николай Иванович – один из самых прогрессивных людей своего времени. Разумеется, он, как и все прогрессивные люди своего времени – ярый противник крепостничества. На момент декабрьского выступления он придерживается взглядов, что крестьян надо освободить немедленно, без всякого выкупа, но и без земельных наделов. Однако для нас наиболее интересна позиция передового человека в отношении государственных крестьян. Тургенев считает лучшим средством для сокращения государственных расходов – «продажу государственных имуществ вместе с крестьянами», предварительно определив законодательно права и обязанности как этих крестьян, так и их новых помещиков, и таким образом подать «прекрасный и благодетельный пример всем помещикам вообще».

Мы видим, что образованный человек, передовых взглядов и убеждений, считавший, что «налог должен быть взимаем с чистого дохода, а не с рабочей платы», а подушные подати — «следами необразованности предшествовавших времен», — спокойно рассуждает об уничтожении собственности государственного сектора с целью «сокращения ассигнований».При этом он забывает, что государственная собственность присваивается вовсе не для того, чтобы подавать «благодетельные примеры», а «продукты природы» приобретаются вовсе не для того, чтобы соблюдать дарованные им напоследок «права». Но таких людей – единицы, а большей частью общество складывается из «простых людей», которые воспринимали попытки Павла Дмитриевича Киселева вернуть в казну государственную собственность, как «гнет самодержавия».

Дополнительным межеванием были ликвидированы «дачи» общего совместного владения. Межевание сопровождалось изучением хозяйственного состояния земель. Уточненные планы содержали «экономические примечания» (о числе душ, размерах оброка и наличие барщины в окрестных владениях, о сельскохозяйственном и техническом качестве земель и лесов, о промыслах и промышленных предприятиях, о памятных местах и пр.). До 1861 г. было обмежёвано 178 295 участков в 35 губерниях общей площадью 275 378 747 десятин. Без этого межевания реформа об упразднении крепостного права могла иметь для крестьян намного более тяжелые последствия.

В ходе работ по специальному межеванию Киселев привлекает к сотрудничеству с министерством ведущих российских специалистов в сельском хозяйстве. С момента создания министерства – вся работа планируется и организуется в соответствии с научными рекомендациями.

До создания Министерства государственных имуществ — поощрением и развитием сельского хозяйства в России занималось Министерство внутренних дел. Хозяйственный департамент МВД в сотрудничестве с русским агрономом Семёном Николаевичем Колядиным издает фундаментальные труды: в 1819 г. — «Наставления сельским хозяевам о приготовлении льна и пеньки», Христиана (пер. в франц.), в 1821 г. — «Описания новоизобретенной машины, служащей для стрижения сукна и других шерстяных изделий» (пер. с нем.), в 1826 г. — «Физиологии растений» (пер. с лат.). Развитие отечественной науки и здесь не обошлось без «французского десанта». Хозяйственный департамент МВД поддерживает работу Вольного экономического общества, где работают французские эмигранты «первой волны». Среди них и выдающийся французский агроном граф Людовик Клермон-Тоннер (Clermont de Tonnerre; род. в 1740-х). Граф много путешествовал по России, занимавшей его своими хозяйственными особенностями. С 1799 г. он предпринял издание «Журнала о Земледелии», посвящённого императору Павлу Петровичу. Французский текст принадлежал Клермону, параллельно шёл русский перевод Михаила Бородавкина. Позднее журнал был переименован в «Земледельческий журнал».

Огромную помощь Киселеву оказывает профессор Дерптского университета, русский агроном Яков Иванович Ионсон (Jakob Jonson; 1806-1865). По итогам длительного сотрудничества с Министерством государственных имуществ им изданы труды: «Правила оценки сельскохозяйственных земель» (1840 г., русский перевод с нем. Я.Н. Калиновского, 1862 г.); «Средство заменять хлеб, в случае его неурожая, другими растениями» (1846); «Практическое руководство к употреблению всех доныне известных землеудобрительных веществ или туков, и пр.» (1846); «Практические правила для руководства при покупке лошадей» (1850, 2-е изд. 1855); «Руководство к винокурению» (1859); «Руководство к приготовлению солода» (1859); «О сельском хозяйстве в России. Путевые заметки о разных губерниях» (1861) и др.

Настольными книгами генерала Киселева становятся труды выдающегося русского ботаника и лесовода Андрея Тимофеевича Болотова (1738—1833), в течение 23-х лет управлявшего собственными волостями императрицы Екатерины II. Болотов первым в России распространил огородные посадки картофеля, до него картофель в России высаживали только на клумбах. В своей капитальной работе «О разделении полей» (1771 г.) и других трудах Болотов впервые в России предлагает широко вводить севооборот, определять приёмы возделывания культурных растений, исходя из местных природных условий (прежде всего, погоды и почвы), выступает за своевременность и пропорциональность внесения удобрений даже на черноземах.

Павел Дмитриевич ставит перед собой цель доказать, что на богатейших землях России все сословия могут жить достойно, что в России стыдно быть бедным и нищим, а все экономические проблемы могут быть решены в течение одного сельскохозяйственного сезона. Успехи Киселева на министерском посту настолько очевидны, что к нему начинают поступать петиции от деревенских старост и старшин заложенных дворянских имений с требованием немедленно перевести их в казенное ведомство.

Киселев сталкивается и с ожесточенным сопротивлением помещиков-крепостников, опасавшихся усиления борьбы «ревизских душ» за переход в государственный сектор. От дворянских собраний идут возмущенные петиции к правительству. Дворяне видят в дальнейшем проведении реформ в государственном секторе – прямую угрозу существования крепостного права и полной утрате дворянских привилегий. Возмущение дворян достигает такого накала, что император Николай I публично отказывается от планов ликвидации крепостничества и в 1839 году прекращает работу Секретной комиссии.

Между тем, агрономические прогнозы свидетельствуют о сильнейшем недороде 1840-1842 гг. В ожидании неурожая зерновых министерство по рекомендациям специалистов в сельском хозяйстве планирует посевы технических культур, прежде всего, картофеля, вводит сплошные общественные запашки.

Павел Дмитриевич ставит перед собой целью – любой ценой спасти вверенный ему сектор от неминуемого голода. Однако картофель не только ценная техническая культура, дающая возможность «продержаться» в неблагоприятный сезон. Министерством выяснено, что большинство посевов ржи заражено спорыньей, вызывающей эпидемии эрготизма. Поскольку лучшие урожаи картофеля достигаются при раннем высаживании, министерством даны жесткие указания провести общественные запашки, но озимыми не засевать. Высочайшими повелениями, последовавшими в 1840 и 1842 гг., постановлялось завести во всех казенных селениях общественные посевы картофеля; издать наставление о возделывании, хранении и употреблении картофеля; поощрить премиями и другими наградами хозяев, которые смогут отличаться в разведении картофеля.

Многие социологи считают, что численность населения России преодолела 70-тимиллионную отметку к началу 90-х годов 19-го столетия — лишь благодаря «насильственным» посадкам картофеля. Но в этот момент по России прокатываются «картофельные бунты».


Картофельные бунты, выразившиеся в избиении сельских властей, назначенных министерством, имели такие масштабы, что повсеместно пришлось вызывать военные команды. В Ирбитском и соседних уездах Пермской губернии картофельный бунт по числу участвовавших в нем крестьян и обширности охваченного им района стал крупнейшим из крестьянских волнений 19-го века. Здесь войска были вынуждены применить картечь. Несколько тысяч «бунтовщиков» были приговорены к «репрессалиям» и отправлены солдатами на Кавказ.

Отметим, что уже в 1843 г. Министерство прекращает централизованное разведение картофеля на общественных участках во всех тех селениях, где посевы его достигли одного четверика на душу. Картофель прочно приживается на крестьянских огородах. С 1844 г. министерство сохраняет премии и награды за посев картофеля на полях и огородах только в восточных и южных губерниях, где он еще недостаточно распространился.

Меры, предпринятые Киселевым, приводят к тому, что государственный сектор экономики выдержал два сильных недорода 1841-1843 гг. без государственных дотаций. Не был затронут даже резервный капитал, который успело к тому времени создать министерство, несмотря на критику «прогрессивных членов общества» за создание «самого дорогостоящего бюрократический аппарата среди российских министерств».

С момента своего создания министерство вводит жеребьевую систему рекрутских наборов. По-прежнему подушно взимались оброчная подать и подушная подать, отдавались земские повинности, — но при их распределении заранее рассчитывались местные выгоды от земли и промыслов каждого поселения государственных крестьян. Министерством вводятся «мирские капиталы» — у поселений возникают счета, куда поступает остаток от реализации продукции земель общего пользования, оплата не предусмотренных законодательством работ и т.д. 23 ноября 1842 года выходит Высочайший указ об учреждении сельских приходских училищ в казенных селениях, долго называемыми в России «киселевскими» школами. В 1847 г. открываются первые женские училища. К 1855 г. в ведомстве казенных государственных имуществ числилось 2434 училищ со 170194 учащимися. Одновременно учреждаются ветеринарные станции, детские приюты и богадельни, больницы.

Рассматривая удачный пример применения на практике прогрессивных убеждений в государственном секторе в условиях всеобщего противостояния, уместно задаться вопросом: так ли уж был прав Павел Дмитриевич Киселев, если все общество с самыми прогрессивными членами было не прочь подать иной, «благодетельный» пример управления государственной собственностью, населенной «продуктами природы»? Ведь первые шаги министерства, спасшие от голодной смерти тысячи крестьян, столкнулись с «картофельными бунтами».

Расследованием причин «картофельных бунтов» занималась как сельская, так и земская полиция в 1842-1843 гг. Сама по себе причина восстаний выглядела достаточно странной, поскольку уже через год все «восставшие» дружно сажали картошку и получали премии за ее богатые урожаи. Исследовали до сих пор объясняют «картофельные бунты» — «сакральным мировоззрением» крестьянства или «религиозной фантазией народа».

Действительно, показания подследственных носили характер явного религиозного бреда. В Шадринском уезде Пермской губернии крестьяне заявили, что «картофель есть отрождение того заветного яблока, за которое лишился блаженства первоначальный человек, и что когда оно с проклятиями было брошено на землю, то от него родился картофель и, следовательно, семя сие есть антихристово».

Зато государственные крестьяне Вятской губернии – «все были убеждены, что начальство заставляет сеять картофель, чтобы отдать их в господское владение, а затем перевести в другую веру».

Истоки такого религиозного подъема установило расследование в казенном селе Язвицы Волоколамского уезда и в казенной деревне Шалковой Рузского уезда Московской губернии, где были обнаружены рукописные тетради с вольным истолкованием Откровения Св. Иоанна. В тетрадях, называвшихся «Книга греческая Златоструй, толкование от Апостолов Христовых об Антихристе како придет, родится и воцарится», утверждалось, будто распространение посева картофеля есть предзнаменование пришествия Антихриста, а сам картофель именовался «идольским хлебом».

Выяснилось, что большинство государственных крестьян подобными тетрадями снабдили в городе, в зимних «отходах» на фабрики на заработки — «какие-то фабричные». Крестьяне переписывали друг у друга тетради со своеобразным толкованием «последних времен»: «небо будет и земля железно; небо не даст дождя, а земля плода, тогда исполнится пророчество Исайино: яко не пройдет облак дождевой всю вашу землю или роса оросила бы рощи ваши. Древа масличные увянут; море и реки иссохнут и рыбы в морях изомрут – и тогда Антихрист пошлет во все стороны верных христиан слуг своих во все места где бы ни был хлеб, собирати на каждую душу по пяти четвертей шевелей и на всех местах будут у магазинов приставники с печатию чувственною, с прописанием клейма тиранова».

В тетрадках разъяснялось, что «Антихрист» при «воцарении» стал неким «министером», который весной потребует сеять «идольские яблоки», чтобы затем продать крестьян в неволю, запечатав «печатию чувственною». Неграмотным крестьянам иными способами внушалось, что посадки картофеля — не что иное, как начало «казенной барщины», после чего их продадут помещикам. Можно было списать дикие предсказания на народную фантазию, либо закрыть дело по известной причине, что большая часть народа – «Болваны! Я вам откровенно скажу, наши люди – это болваны!..» Однако этот почерк «тетрадок Златоструй» Россия вполне хорошо узнает в дальнейшем по политическому движению «Земля и воля». В случае «картофельных бунтов» Россия впервые сталкивается с подпольной пропагандой и откровенной манипуляцией общественным сознанием.

Крестьяне восставали не против картофеля и даже не против «министера», который «суть Антихрист», а против упорного слуха, что их всех отдадут в крепостные помещикам. Никто из крестьян не обольщался на счет господских «благодетельных примеров». Предсказания тетрадок точно совпадали с природными приметами, в которых крестьяне разбирались не хуже специалистов по сельскому хозяйству, нанятых «министером». Предстоящая засуха не сулила им ничего хорошего. «Вставать на ноги» они начали лишь в последние два года, поэтому крестьяне решили бороться против закабаления их в частное владение. По сути, они отстаивали свой социальный статус.

Многие исследователи склонны видеть в «картофельных бунтах» проявления «роста самосознания трудящихся». Но все же довольно сложно увидеть в «идольских яблоках» и «чувственных печатях» какое-то проявление общественно-политического самосознания. При этом исследователи «политических движений» стараются не затрагивать крестьянские волнения 1853 г., хотя здесь «рост общественного самосознания» впервые выразился в поджогах помещичьих усадеб и имений. С началом Крымской войны был обнародован манифест об образовании государственного ополчения, о призыве ратников на помощь регулярным войскам. Обычно подобные манифесты «не приводили ни к каким-то особенным последствиям». Неожиданно между крепостными распространился слух вовсе не об «Антихристе», а о том, что всем записавшимся в ополчение добровольцам немедленно дадут волю «со всею землею». Крестьяне (сначала в Рязанской губернии) стали обращаться к начальству с заявлением желания записаться в ратники. Напрасно местные власти уверяли, что никакого такого закона нет; крестьяне решили, что закон есть, но помещики положили его под сукно. С Рязанской губернии волнение перекидывается на соседние губернии — Тамбовскую, Воронежскую, Пензенскую, вплоть до Казанской губернии. Помещики не могли удержать крепостных в усадьбах, всюду крестьяне «убегом» приходили в губернские города и «требовали у начальства государева закона о воле для тех, кто запишется в ополчение». Вновь пришлось прибегать к вооруженной силе, чтобы усмирить восстание, но впервые начинают полыхать помещичьи усадьбы.

В массовом порядке, «по обычаю» — помещичьи усадьбы будут поджигать позднее, в 1905 и 1917 гг. Причем, эти поджоги будут оцениваться, как «несознательность» и «отсталость» крестьянства. До сих пор удивляет, что перед поджогом дома практически не грабились. Удивляет и то, что обычно хозяйственные люди крестьяне, не выставляли рамы, не зарились на оконные стекла, паркет, кровельное железо, не говоря о дорогой домашней утвари. Как правило, крестьяне всем миром жгли господский дом, из которого ничего старались не забирать с собою.

Мировоззрение русского человека, все его нравственные основы и ценности с 15-го века отражены в «Домострое». «Дом вести – не лапти плести» — говорит русская пословица. Даже на погост русский человек отправлялся в домовине.

В Домострое прописано не только «како мужу з женою и з домочядци в дому своем молитися Богу», но и «как двор строити или лавка, или анбар, и деревня». Здесь прописаны «чины свадебные» и «указ о естве во весь год». Но крепостное право вторгалось в каждый дом, разрушало жилище изнутри, лишало личного бытия, уничтожая связь времен. Слухи о близящемся освобождении ходили с начала 19-го века. После крестьянского подвига Отечественной войны 1812 г. государство должно было прервать растление всего общества безудержным «душевладением», толчок которому дало воцарение Екатерины II. Освобождение по реформе 1861 года было таким, что последние кредитные ведомости Крестьянский кредитный банк закрыл только в 1893 г.

Нельзя было столько лет лишать людей чувства Дома, чувства Жилища, которое строится и ведется по особым законам, заповеданным предками. Поджоги усадеб – это адекватный ответ народного сознания, попытка навсегда лишить дома тех, кто столько лет отнимал насущную человеческую необходимость — жить своим домом.